Год Быка

– «Вам тут предписание – сразу же возвращаться в свою часть!» – убил её радость голос офицера.

– «Ваш паровоз уже стоит, и через час отправление. Часик погуляйте, но не опаздывайте!» – обрадовал тот, наставляя.

Аиде стало жаль себя до слёз. Но через некоторое время Бог наградил её другой встречей, ставшей поворотной во всей её жизни.

У себя в госпитале она встретилась с симпатичным молоденьким лейтенантом, уроженцем Вологды, Георгием Кошиным, бывшем старше неё всего на два с половиной года. Они сразу приглянулись друг другу. У того в лёгком сидела вражья пуля и были осколочные ранения обеих ног. Аида лично лечила его, сохранив ему не только жизнь, но и ноги, и надежду.

Будучи уже тогда врачом от Бога, она отказалась сама и другим не позволила делать ему операцию на лёгком, так как была вероятность летального исхода. После госпиталя Георгия комиссовали, и он ждал свою фею-спасительницу до конца войны.

А она теперь особенно старалась выжить. Ведь ей было для кого жить! Ведь много любимых ею людей с нетерпением и любовью ждали её возвращения!

Аида Арсентьевна Иоанесян прошла всю войну от начала до конца. Но её война закончилась не в мае 1945 года, а лишь в сентябре. Ведь ещё было много работы в госпиталях. По окончании её они всем составом госпиталя совершили ознакомительную поездку по Австрии.

Они поженились с Георгием. А вскоре на свет появился и плод их верной любви – Танечка.

А как память о спасённой ему жизни Георгий Николаевич Кошин всю жизнь носил в своей груди ту самую пулю. И он всегда был благодарен жене, что она спасла его тогда и ещё много раз спасала позже, до самой смерти на даче в августе 1982 года.

А долгие годы грудь капитана медицинской службы Аиды Арсентьевны Кошиной, как и её мужа, украшали ордена и медали, заслуженно ими полученные во время Великой Отечественной войны.

Закончив рассказ, Татьяна обернулась к комоду, на котором стояла фотография её мамы в военной форме с орденами и медалями СССР и расплакалась.

Платон тут же пришёл ей на помощь:

– «Давайте ещё раз выпьем за память об Аиде Арсентьевне!».

– «И о Георгии Николаевиче!» – добавила Елена.

– «Пусть земля им будет пухом!» – добавила одна из поддатых Татьян.

– «Вечная им память!» – поправила её Ксения.

Платон тут же сообщил Татьяне, что по её информации обязательно напишет о её маме. А та пообещала рассказать ему о ней более подробно и пожелала писателю творческих успехов.

На этом, в принципе, все и распрощались.

Начался август. Приближался и сезон охоты, и не только лесной.

Но некоторые хладнокровные «зайцы» на деле оказались настоящими лисами. Они откопали нору уязвимости в системе работы контролёров-охотников.

Те ходили по вагонам каждый по своей стороне. И иногда один из них намного опережал другого, особенно проходящий утром по восточной, солнечной стороне вагона, где естественно было и меньше пассажиров.

Так сообразительные зайцы с теневой стороны вагона после прохода одного из ревизоров, стараясь быть незамеченными, быстро пересаживались на свободные места восточной стороны, таким образом, просто избегая контакта с контролерами.

Но Платона удивило не это. В электричках, не смотря на, по идее, развитие страны и общества, по-прежнему появлялись не только зайцы, но и свиньи, оставлявшие после себя на скамейках различный мусор.

К обёрткам продуктовой фольги, пустым пивным банкам и бутылкам стала добавляться и шелуха от семечек и орешков.

А в электричках стали появляться и бесформенные молодые мужчины, ещё и перенявшие у некоторых женщин привычку ставить на скамью между собой и стенкой переполненного вагона свою сумку, да ещё и возмущаться просьбой убрать её для освобождения места для стоящего пассажира, зачастую пожилого человека, может даже невидимого инвалида.

В транспорте стало много полных людей, особенно молодых – жертв западной продуктовой рекламы.

Платон даже сам был свидетелем, как две полные молодые женщины, сидевшие по обе руки от него, купили по порции мороженого в электричке.

Вот потому Вы такие и толстые, что чревоугодничаете всё время! – молча, злорадствовал он про них.

Но кроме зайцев и свиней в электричках, в поездах метро проявились другие животные: овечки и козочки.

На вид тихие и безобидные особи на деле явили собой женский вариант козлов и баранов. Не дожидаясь, пока выходящие пассажиры покинут вагон, они бесцеремонно протискивались в щели между зазевавшимися и бежали занимать свободные места для своих худых, и отчего-то, может от часовой беременности, уставших ягодиц.

А приезжая в Москву молодёжь, желая доказать свою значимость, вела себя некультурно, невоспитанно, развязно. Они садились в транспорте развалившись, закинув ногу на ногу, загораживая проход другим пассажирам, высокомерно демонстрируя аборигенам своё пренебрежение.