Год черной собаки

— Все. — Грег выключил магнитофон. — Мне бы хотелось, что бы вы, не торопясь, подумав, прокомментировали. Начнем с вас, Уваров, доктор более-менее в курсе. Свое мнение он мне когда-то высказал. Что вы думаете?

— По-ра-зи-тельно, — слегка запинаясь, начал Уваров. Глаза его оживились, очки сползли, и он смотрел поверх них. — Жаль, я не могу задать ему несколько вопросов. В том, что мы услышали, есть ответы на некогда интересовавшие меня явления. Причем ответы гениально просты. Некоторые проблемы, правда, в зародыше, роились в сознании, вернее, в воображении, но я отодвигал их на будущее и, признаться, на не совсем близкое. Меня, однако, поразили его пессимизм, надломленность и обреченность. Парадокс: с одной стороны — столь великая сила, с другой — безысходность, какое-то непротивление злу. — Физик дрожащими руками вытер лоб. — Если вы возьмете меня с собой, буду очень рад.

— Ну а ваше теперешнее мнение, доктор? — Грег был явно доволен выступлением русского. — Что скажет второй спец?

— Я не столь восторжен, как мой коллега. — Эдерс усмехнулся в усы. — Прежде, когда Грег рассказал мне о Смайлсах, я отнесся к сообщению весьма скептически. Больше того, решил: имею дело с шизофреником, иногда случается такое на почве травмы. Уж простите, Грег, но и вас посчитал слегка свихнувшимся. Потом представилось время подумать, сделать некоторые допущения, проанализировать. Короче, я заколебался. В клинике, куда доставили Грега, я тоже прослушал запись, но, видно, там было много лишнего, и я настроился на иронический лад. Теперь пересмотрел свои взгляды. Сочту за честь принять участие в экспедиции. Да, по поводу удивления Мишеля пессимизмом Смайлса. А что ему прикажете делать? Человек сломлен и раздавлен жизнью.

— Значит, это плохая жизнь, — назидательно возразил Уваров, — и следовало поискать более разумный выход.

— Легко сказать. — Эдерс хмыкнул.

— Ну мне не очень легко, скорее наоборот. Но складывать оружие было рановато.

— Хорошо. — Грег постучал никелированным крючком по столу. — Есть какие-нибудь предложения по существу?

— Есть, — улыбнулся доктор и поднял бокал с пивом. — Хотя я злейший противник спиртного, но предлагаю тост. Видите ли, по восточному календарю нынешний год называется годом черной собаки.

— А почему черной? — удивился Мартин. — Значит, в этом летосчислении встречаются собаки других цветов?

— Представьте, да. Кроме белой, желтой, что вполне естественно для этих животных, могут быть красные и даже синие. Мудрецы толкуют: именно этот год благоприятствует добрым начинаниям, сулит успех. Становится черным для дурных людей и светлым для верных и преданных.

— Теперь, я думаю, самое время выслушать нашего русского друга, — предложил Грег. — Расскажите о себе, но желательно поподробнее и, разумеется, откровенно. Здесь, как мне кажется, собрались единомышленники и судить строго не будут.

— Ладно, — Уваров вытер губы. — Откровенно так откровенно. Скрывать мне от вас нечего, особенно от доктора, я ему многим обязан.

— Полно вам, — насупился Эдерс.

— И терять нечего. Все, что было дорого и свято, потерял.

3. ЭТОТ СТРАННЫЙ РУССКИЙ

— Уж наберитесь терпения, — начал Уваров. — О династии нашей можно сложить целый роман.

— Наберемся, — успокоил его Грег. — Пусть вас не смущает время, рассказывайте.

— Итак, после освобождения крестьян от крепостного права в 1861 году…

— Вы хотите начать с 1861 года? — ужаснулся Эдерс.

— Да пусть говорит! Куда нам спешить? — Мартин ободряюще взглянул на русского.

— Не пугайтесь, об этом всего несколько слов. — Уваров чуть прикрыл веки и продолжил: — Мой любимый поэт Некрасов так прокомментировал это событие: «Порвалась цепь великая. Порвалась и ударила. Одним концом по барину, другим по мужику». Но волею судьбы мои предки оказались в выгодном положении. До царского манифеста они находились на так называемом оброке — держали в Москве рыбную торговлю, а барину платили дань. Прадедушка, человек предприимчивый, быстро пошел в гору и разбогател до миллионного состояния. Слыл он неверующим, даже богохульником и «безобразником». Его супруга являла полную противоположность — искала утешения в религии. Родив сына, вообще устранилась от мирской суеты, к вящей радости мужа, который незадолго до революции, оставив жену на попечение монахов и попов, а сына сбагрив в морской кадетский корпус, перебрался в Париж в обществе француженки — то ли певички, то ли плясуньи кафешантана. Капиталы также перевел во Францию. Жил припеваючи, стриг купоны, словно заправский рантье.

В двадцатых годах дедушка плавал на миноносце гардемарином. Когда Красная Армия ударила по Крыму, молодой моряк отправился в Константинополь. Разумеется, не один, а с возлюбленной. Она-то и стала моей бабушкой. После многих мытарств молодые оказались в Париже и, само собой, наведались к папаше-свекру. Но новоявленный рантье отошел в потусторонний мир. Однако бывшая «арфистка» не только взяла их под свое крылышко, но и приняла самое деятельное участие в дальнейшей судьбе.