Год Чёрной Обезьяны

Экскурс в прошлое.

— Артёмина! Артёмина!

Лена испуганно вздрогнула.

— Опять ты не слышишь, когда к тебе обращаются! О чём ты вечно думаешь, Артёмина?!

Учительница рисования Антонина Васильевна, рыжеволосая полная дама, была вне себя от ярости. Антонина Васильевна плохо спала ночью (снова мучили головные боли), и поднялась она с отвратительным настроением.

— Почему весь класс рисует, а ты опять отдыхаешь?! — Маленькие глазки учительницы за огромными, в дешёвой оправе, круглыми очками, блестели от злости. Однокласники, прервав свои занятия, с недображелательным интересом следили за начинающимся спекталем.

— А она у нас самая умная. — Подала голос прыщавая девка с задней парты.

Из-за окна, там где был школьный двор, доносились крики — это целой толпой гасили кого-то.

— Я уже нарисовала. — Лена спокойно пододвинула Антонине Васильевне аккуратный рисунок, где была запечатлена выставленная на учительском столе дурацкая ваза.

— Так ты смеешь ещё дерзить педагогу?! — Антонину Васильевну затрясло, забило маленькой колючей дрожью. — Схватив грязными пальцами рисунок Лены, она яростно его разорвала. — Я ставлю тебе за урок «2»!

Швырнув клочки в урну, она пошла к своему столу. Достала классный журнал и с аппетитом вывела там большую жирную «двойку». — И откуда это такие дети гадкие берутся?! Носишься с ними, носишься — никакой благодарности.

Лена тупо смотрела на учительницу. Из коридора слышались шаги, голоса, смех. Трудовик не вернулся ещё из вытрезвителя, и параллельный класс, у которого должен был быть сейчас по расписанию труд, бесцельно слонялся по коридору.

Антонина Васильевна вдруг выпрямилась, застыла на месте.

— Ты что это так на меня смотришь? Ты не чувствуешь себя виноватой? Перед педагогом, которого ты оскорбила? Перед товарищами, к которым ты проявила неуважение? Ты не хочешь извиниться, попросить прощения? Не хочешь пообещать, что больше не будешь себя гадко вести?

Всё так же тупо глядя на учительницу, Лена медленно покачала головой.

Та снова взорвалась.

— Тот, кто тебя прибьёт когда-нибудь сделает нам большое доброе дело! И, поверь мне, это обязательно случится!

Макаров вылез в подъезд, и неслышно передвигаясь, покрался наверх. Лены уже не было рядом. Он пробрался к здоровенной, обитой железом двери и увидел, что тут не заперто. Это означало две вещи. Во первых, то, что вход на крышу свободен, а во-вторых, что там его могли поджидать красиковские оперативники. Макаров открыл обойму. Все патроны были на месте.

Постояв пару минут, он осторожно толкнул дверь…

Тихо. Только машины гудели внизу. Звёзды равнодушно перемигивались сверху, над головой. Казалось, всё тут уже умерло.

Сергей сделал два шага, пытаясь приучить глаза к темноте. И… остановился. В затылок ему ткнулось что-то грубое, твёрдое.

— Не шевелись. — Это прозвучало спокойно, даже как-то устало.