Год демонов

Покидал корпункт Николай Иванович в приподнятом настроении, несмо­тря на то, что исповедь отняла много душевных сил. Покрутил в руках сте­клянный флакончик с валидолом, но таблетку под язык не положил.

Любомир, сидя на стуле, потянулся, спрятал зеленую папку в нижний ящик стола. Тягостная атмосфера трудного разговора еще давила на него. Исподволь приятно начинало щекотать нервишки зарождающееся вдохновение.

Ах, как давно он не щупал сытых, самодовольных акул. Только каркал у них над ухом, как ворона. Охотился за мелкими рыбешками... А тут мини­стры, ректор, зав. отделом ЦК, бывший первый секретарь горкома, а ныне второй секретарь Центрального Комитета. За год службы в центральной газе­те он и близко ничего подобного не печатал, подчиняясь негласному закону. Верхи партии и власти не подлежат гласной критике. Он бесхлопотно сидел на текущей информации, превращаясь в ходока по чужим заботам и мелким жалобам, в этакого «санитарного волка», сопровождал, случалось, иностран­ных гостей в Хатынь, в Заславль, спортивный центр «Раубичи». Пора, пора тряхнуть стариной. Шлюзы помаленьку открывают и в его «Правде».

Вскипятил воду, насыпал две ложечки растворимого кофе. Любил за чашечкой кофе обмозговать новую тему, прикинуть план работы на ближай­шие дни. И тут вспомнил, что у Вовика Лапши, кажется, была любовница из этого самого Института экономики.

Парадоксальный это был человек, его бывший однокурсник, от присут­ствия которого всегда веяло какой-то мерзопакостной неряшливостью, ехид­ством, недовольством. Ему удавались пародии, спортивные обзоры и язвитель­ные фельетоны. Скепсис по отношению к себе подавлял всевозрастающим самомнением. Если бы не ранняя лысина на темени, то фигурой он сошел бы за подростка. Из-за неуживчивого характера часто менял работу. В последнее время отбывал «каторгу» в молодежной газете, из которой его «ушли». По его вине случались казусы и ошибки, из-за халатности и невнимания просочились небезобидные опечатки. Вместо «предводитель дворянства» он написал «про­изводитель дворянства». На первый раз простили. Простили и во второй раз, когда он допустил ляпсус на двух страницах и вместо «стабилизация нашего общества» пропустил «стерилизация нашего общества». Третью ошибку ему не простили. Он, на свое несчастье, опять был дежурным по номеру и выдал перл: «В Алма-Ате накрылся (вместо открылся) съезд коммунистов Казахста­на». Впрочем, привыкший к смене мест службы, он не больно унывал. Его лысина мелькала у стоек баров Дома литератора, Дома кино, в гостиницах «Планета», «Юбилейная». Однажды на день рождения Любомира, тринадца­того января, он прислал двухтомник Брежнева и меню: «Икра зернистая, рас­стегаи. Лососина, балык с лимоном. Ассорти «Лесная быль». Мусс из индейки с фруктами. Овощи свежие, соления, крабы. Бульон-борщок. Суп-крем из цвет­ной капусты. Форель в шампанском. Филе фазана с вареньем. Пломбир. Кофе, миндаль. Фрукты». И приписал «Поздравляю тебя, будущее светило. Читай вождя-ленинца № 1, неустанного борца за мир, и ты развеешь окончательно все сомнения по поводу невозможности построения коммунизма в отдельно изъя­той из Европы стране. Пусть кремлевское меню украсит и твой стол».

Любомир открыл записную книжку и позвонил Вовику по домашнему номеру. Недовольный, грубый женский голос ответил: «Не звоните по этому телефону больше никогда. Ваш полудурок-маньяк здесь больше не живет». Улыбнувшись, Горич, набрал номер телефона редакции газеты «Знамя юности» в надежде, что если он там и не появляется, то друзья подскажут, где его искать. Подсказали. Лапша обосновался в подвальном помещении, приспособив под «свой офис» две комнатушки с маленькими выпачканными грязью окошками.

Восседал за столом в мягком огромном, как в авиасалоне, кресле с неиз­менной сигаретой в слюнявых губах. Он изменился. Если бы Любомира попросили в трех словах обрисовать его фактуру, он бы безошибочно сказал: «Вовик напоминает поношенную шляпку на голове стареющей проститутки. Или в лучшем случае колючку на заднице верблюда».

Очень уж радушно и восторженно до неестественности встретил Вовик сотоварища. Очевидно, демонстрировал свои актерские способности перед двумя рослыми, тоже с сигаретами во рту, сотрудницами.

— Когда Вовику было плохо, никто не заступился, когда Вовику хорошо, он понадобился даже таким мэтрам, как ты? — иронизировал Лапша.

— Вольдемар, ты в тупик заводишь своей консервативностью и внезап­ными перемещениями. Мог бы и позвонить.