Год девственников

– Спокойной ночи, сэр, – отозвался слуга.

И Дэниел сел в машину.

– Где же вы были так поздно? – обратился он к священнику.

– Да у Томми Килбрайда.

– Неужели опять? Он же ипохондрик, этот Томми.

– Да, было такое, но не на этот раз. Он не знает этого сам, но здоровья, чтобы прыгать и скакать, у него хватит еще на пару жизней. И, можешь мне поверить, он будет удивлен больше всех на свете, когда обнаружит вдруг, что он мертв. Готов спорить, он скажет: „Смотрите, это все ошибка, это я сам придумал. Все мне об этом твердили столько лет. Так оно и есть. Дайте же мне вернуться!" И знаешь что? Жизнь, она забавляется, придумывая людям всякие подвохи. Вот и Томми вообразил себе, что у него есть все болезни, существующие под солнцем, кроме той одной, которая действительно незаметно подкрадывается к нему. Мне его жаль, по правде жаль. Но он сам ведет себя к этому. Я имею в виду – к удивлению, которое ему придется испытать.

Дэниел рассмеялся:

– Святой отец, я уверен, что вы очень хотели бы лично видеть его лицо в эту минуту отрезвления. Кстати, вы и сами очень скоро отправитесь в мир иной, если не бросите этот старый драндулет.

– Я вовсе не собираюсь избавляться от моей Рози. И, пожалуйста, не надо ее оскорблять. Она мой друг. Или же ты предлагаешь мне забыть про всех этих престарелых закостенелых кумушек, которые скрипят при каждом шаге?.. Однако у вас сегодня была вечеринка или что-то типа того. Как она прошла?

– Да как обычно.

– Ты будешь счастлив, когда суббота наконец пройдет.

– Святой отец, вы попали в самую точку. Конечно, я буду счастлив… Только послушайте, не подводите Рози прямо к дверям, а то все начнут хлопать окнами и спрашивать, отчего это такой треск и скрежет.

Через несколько минут собеседники уже были в доме и удобно устроились в библиотеке. Стараниями Дэниела ярко запылал камин, а на столике между двумя стульями появились графин с виски, бутылка бренди, два стакана и кувшин воды.

Указывая на бутылку, Дэниел сказал:

– Я думаю, это вам понравится. Я, конечно, помню, что бренди – не самый любимый ваш напиток, но этот бренди – нечто выдающееся. Я получил его от одного завзятого ценителя. Этому бренди лет сорок—пятьдесят, и вкус у него просто превосходный, словно эликсир на языке. Я ничего подобного еще не пробовал.

С этими словами Дэниел налил стакан почти доверху и протянул его священнику. Тот отпил чуть-чуть, подержал немного во рту, причмокнул губами и проглотил. Брови его приподнялись, и он удивленно произнес:

– Вот это да! И правда, словно эликсир на языке. Но все же, думаю, я останусь верен моему виски, потому что я не хотел бы пристраститься к такого рода напитку. А то еще опустошу весь твой ящик. – Он откинулся на спинку стула. – Как тут приятно. Ты знаешь, это замечательный дом. Я помню, как впервые вошел в него, когда только приехал в Феллбурн. Блэкбурны были твердолобыми католиками, если позволительно так выразиться, а потому не позволяли себе и притронуться к бутылке. Чашка чая, чашка кофе, какая-то жидкая пища – вот и все, что вам могли предложить. Конечно, временами у них было очень туго с деньгами. Ты же знаешь, как дорого стоит поддерживать весь этот антураж, особенно когда еще и увлекаешься лошадьми.

– Да уж, святой отец, можете и не рассказывать. Тут и без лошадей хватает забот.

– Да, это правда. – Священник похлопал Дэниела по плечу. – Вот я тебе и говорю… Ну так все же, как жизнь? Твоя жизнь.

– Хуже некуда, святой отец.

– Так плохо? Что же ты? Доверься мне.

– Ну вы же не захотите принимать исповедь здесь, да еще ночью, а уж тем более после встречи со стариком Томми. Да вы уже и наслушались за день столько…

– Я всегда открыт для исповедующихся. Но сейчас не об исповеди речь. Просто расскажи, что мучает тебя, кроме всего того, что я знаю. Кстати, ты ведь не был на исповеди уже несколько недель?

Дэниел сидел в обычной для него во время трудного разговора позе: согнувшись, локти поставив на колени, сомкнув ладони. Он уставился на огонь и тихо произнес:

– Я связался с женщиной.

– Боже вездесущий! Нашел, чем удивить. Дэниел повернулся к священнику:

– Это не то, что вы подумали.

– А что еще я мог подумать?

– Есть же и хорошие женщины, святой отец.

– Дэниел, неужели ты собираешься учить жизни шестидесятичетырехлетнего старика священника? Ты, как и многие подобные тебе, забыл, что мы тоже люди, что некоторые из нас не всегда были священниками. Вот я, например, до двадцати пяти лет ни о чем таком и не думал.

– И как же вы решились на это, – Дэниел слегка улыбнулся, – зная уже так много?