Год длиною в жизнь

– Что? – разом выдохнули Александра Константиновна, Ольга, Вера и Георгий. И замерли, словно у них у всех перехватило дыхание, точно так же разом.

Рита неотрывно смотрела на Монахина и понимала: это не просто случайная догадка, навеянная внезапным художественным прозрением Веры. Он знает. Он все знает о ней! Откуда? Ну, понять несложно. Опытный, поживший, пострадавший, с нелегкой биографией, он вовсе не так бесстрашен, как следовало бы ожидать от человека, имеющего звание Героя Советского Союза. Он боится за свою семью, да и за себя, конечно, а поэтому, понятное дело, навел справки о загадочной иностранке, которая непременно хотела с его семьей повидаться. Да, он навел справки в загадочной конторе, название которой КГБ. Рита уже имела случай убедиться, что там знают про всех всё. Тем более что она, заполняя многочисленные анкеты в советском посольстве на рю Гренель, не скрывала ничего о своем происхождении.

Если не хочешь запутаться, как можно меньше ври, говорят умные люди. А она вот завралась… ну и попалась. erde, часто говорят французы, злясь. Она, кажется, полностью вляпалась в это самое erde.

Не надо было с ними встречаться после того, что у нее произошло с Георгием! Надо было все поручить Федору, а самой спокойно отправиться в Х.

Что делать? Запираться? Отвираться? Нет. Она ведь хотела покончить с этой историей с Георгием, сделать так, чтобы не было пути назад для них обоих? Хотела. Вот лучший способ, и надо воспользоваться им!

– Да, – спокойно сказала Рита, глядя в глаза Монахину, – сведения, полученные вами, верны.

Ага, передернулся… Значит, какое-то подобие совести у него есть. Тем лучше для Ольги, для Георгия, для всех.

– Если я молчала о нашем родстве, то лишь потому, что никому не хотела причинять лишней боли. – «Прежде всего тебе, глупый, горячий мальчик!» – бросила она коронный взгляд на диван. – Я думала, вам, Александра Константиновна, тяжело будет услышать эту историю… Дело в том, что Дмитрий Аксаков не погиб. Он успел уйти на английском пароходе из Одессы и добрался до Парижа. Он бедствовал, докатился до вовсе уж отчаянного положения и решил застрелиться. Снял номер в гостинице, написал предсмертное письмо… оно было адресовано вам, Александра Константиновна… – и поднес револьвер к виску. И в ту минуту дверь распахнулась – вошла Татьяна Шатилова. Она с матерью жила в соседнем номере и просто ошиблась дверью. Она узнала Дмитрия. И спасла его. Больше они не расставались. Понимаете, Дмитрий в то время ни за что не хотел возвращаться в Россию, кроме того, он не был уверен, что его семья жива… Он зачеркнул память о прошлом и женился на Татьяне. Они были очень счастливы. Родилась я. Конечно, я ничего не знала о том, что у него имелась другая семья, в России. Мне рассказала об этом бабуля Ле Буа – я так называла Эвелину – уже после войны. Сначала она была против брака Дмитрия и Татьяны, потому что Дмитрий был мужем ее Сашеньки. – Рита виновато улыбнулась Александре Константиновне, и та смятенно улыбнулась в ответ. – Потом…

Рита замялась, не зная, как говорить об играх Дмитрия, связанных с «Обществом возвращения на родину». И решила: никак! Не будет говорить, и все. Если Монахин осведомлен и об этом, пусть сам расставляет точки над «i». Она не станет.

– Потом, – с усилием заговорила Рита, – в 1940 году, началась война. Отец тогда находился в Бургундии – Ле Буа пригласили его погостить в их доме, в Муляне. Когда во Францию вторглись гитлеровцы, он начал пробираться в Париж, но по пути примкнул к отступающей французской части. С боями они дошли до городка Шабри на реке Шэр. Здесь небольшой отряд дал бошам, то есть немцам, настоящее сражение, задержал их продвижение к Парижу. А потом, прикрывая отход своих товарищей по оружию, мой отец погиб. Мы узнали обо всем из письма одного человека… он русский, его фамилия Краснопольский. Между прочим, он вернулся в Россию и живет сейчас в Ульяновске. Если хотите, я могу вам дать его адрес.

Рита не сказала, что Краснопольский и его жена мечтают об одном: уехать из Советского Союза и вернуться во Францию, которую так безрассудно покинули. Можно ли их за это винить? Слишком уж зверски оскалилась им навстречу родина-мать-и-мачеха!