Год французской любви

- За ними гнались черти...

- Волосатою гурьбою, надо полагать.

- И вот перед женщинами появилась...

- Откуда не возьмись, очевидно.

- ...высокая, до неба, стена. Одна женщина крикнула: "Пусть на этой стене вырастет столько сучьев, сколько у меня было в жизни мужчин!"

- Она что ли волшебницей была, эта женщина?

- И только она это сказала...

- Первый раз было - "крикнула"!

- ...как вся стена покрылась сучьями. Женщина полезла по ним вверх, перебралась через стену и спаслась...

- Она ещё и атлетом была, зараза - прикиньте, по сучьям лезть до неба! И потом - а с другой стороны как, просто вниз сиганула, что ли?

Бубен зыркнул на меня злым глазом, но стоически продолжил:

- Вторая женщина обернулась, увидела, что черти её догоняют, и тоже крикнула: "Пусть на этой стене вырастет столько сучьев, сколько у меня было в жизни мужчин!"

- А старые сучья куда девались?

- И вырос один единственный сучок.

- Значит, просто на просто эта женщина не была волшебницей?

- Черти схватили её и съели!

- И не подавились, падлы?

- Так выпьем же за тех женщин, которые могут, опираясь на своих мужчин, сбежать даже из ада!

- Вот такой вот тостик, на фиг!

- А ты ещё слово скажешь, по рогам получишь! - не выдержал Бубен, повернув ко мне свое лицо, и я ответил с великолепно, как мне казалось, разыгранным презрением:

- Я лишь украсил ваше выступление, маэстро, чтобы слушатели не сдохли от скуки.

- Мы пить будем или нет? - не выдержала Светуля, и тряхнув гривой крашеных волос, добавила: - Вот мужики, им бы только микрофонить, что за столом, что в койке...

Н-да, не даром общаги медучилища славились на весь Средневолжск своими обитательницами, и Светуля, надо сказать, была не из последних знаменитостей этого бестиария...

Выпили. Мы, понятно, ухарьски, рисуясь друг перед другом и перед девушками, дамы наши - томно и задумчиво, как положено дамам. Потом закусили, чем Бабайский холодильник послал, и прислушиваясь к растекающейся по внутренностям теплоте, завели традиционный застольный разговор на всякие темы.

Я все же стеснялся и все время старался отводить взгляд, под разными предлогами смотрел то туда, то сюда, но долго так продолжаться не могло Наташа сидела прямо напротив меня, и вот, набравшись храбрости, я взглянул на нее. И чуть не подавился! Смотрит! Она на меня смотрит! И все теми же прищуренными, безумно привлекательными глазами! Слепой амур в меня пустил стрелу и...

И снова налили. А потом ещё и еще, и первая бутылка водки кончилась. Всем уже захорошело, причем изрядно, Светуля долбанула к тому моменту уже пузырь сухача и тоже приблизилась к нашей кондиции, говорили уже все и обо всем, Бабай позвал всех курить на кухню, но Ольга с Наташей не курили, и мы отправились вчетвером.

По дороге через коридор я чуть прижал хозяина квартиры к стене и прошипел ему в ухо:

- Наташка - моя, понял!

- Ни хрена подобного. - покачал головой потомок соратников Шамиля: - Я же Бубна просил её позвать! Для себя!

- Во! - я показал Бабаю фигу: - Говорю тебе - она моя!

- Спорим? - по-восточному сузив глаза, завелся Бабай.

- Спорим. - по-идиотски растопырив свои, согласился я.

- На что?

- На Наташку, конечно!

- Нет, понятно, что на Наташку. А как спорим?

- Эй! Вы чего там? - Бубен выглянул из кухни. Бабай оживился:

- Вовян, иди сюда! Разбей. Мы спорим, что если вот он залпом выпьет... кувшин сухача, то берет себе Наташку. А если нет, то я... беру. Ик.

Про кувшин сухача никакого разговору не было, но водка ударила мне в голову, и я радостно сунул свою руку для ритуального пожатия. Бубен разбил, мы пошли на кухню, закурили, и посвятив Светулю, которая все же "свой чувак", в обстоятельства спора, начали обсуждать нюансы.

Решили так: Бубен наливает в литровый стеклянный кувшин с эмблемой "Олимпиада-80" на боку сухач, я его выпиваю весь, но не залпом, а с перерывами, однако быстро, за две минуты. Если не уложусь во время - я проиграл. Если успею - проиграл Бабай.

Мы вернулись в комнату, где скучали наши подруги, я очередной раз обжегся о дивный взгляд Наташи, которая смотрела на меня практически неотрывно, но за все время так и не сказала ни одного слова, Бубен тем временем залил желтоватого вина в кувшин и протянул мне:

- Держи. Засекаю время. Раз, два, три... Начинай!

Я припал к краю кувшина и глубокими глотками начал вливать, вталкивать, впихивать в себя кислый сухач. Поначалу все шло, как по маслу, и я довольно бодренько выхлебал треть кувшина, перевел дух, и чуть медленнее отпил еще, дойдя до половины. Тут подлое изделие мадьярских виноделов шибануло мне в нос, и пришлось вновь прерваться. Желудок был полон, причем полон был ещё до того, как я начал свой беспримерный "запив", в нем были еда, водка, компот-запивалка, а теперь влилось ещё и поллитра вина. Принимать ещё столько же божественного напитка он отказывался, мало того, он, собака, норовил исторгнуть из себя уже принятое и вроде как усвоенное.

- Я водички... попью! - кивнул я в сторону кухни.