Год гиен

Он принялся вытаскивать мозг — не особенно аккуратно, быстро вынимая большие и маленькие куски. Мозг не следовало сохранять, поэтому он был не нужен. Метуфер работал не столько осторожно, сколько тщательно.

Потом они с Семеркетом вдруг услышали звук металла, ударившегося о металл, и переглянулись. Метуфер осторожно подвигал крючком внутри черепа. Снова раздался металлический звук. Очень медленно вспарыватель ввел крючок глубже, нацелившись на объект своих исследований.

Семеркет затаил дыхание.

Метуфер нашел то, что искал, и чиновник нагнулся, чтобы посмотреть поближе. Вспарыватель в последний раз поработал крючком и медленно вытащил его. На загнутом конце поблескивал кусок темного металла, прилипшего к крючку благодаря кусочкам мозга и жидкости.

Сомнений не было — это кусочек лезвия топора, сделанного из редкого голубого хеттского металла. Топор сломался у края. Метуфер зажал кусок металла между большим и указательным пальцами и очень осторожно приложил к краю второй раны на задней части головы Хетефры. Принимая во внимание естественное сморщивание благодаря пребыванию в Ниле, осколок в точности подошел.

Метуфер протянул металл Семеркету.

— Очевидно, наша жрица хочет, чтобы ты кое-что узнал. Она схватила этот металл, хотя он и самый прочный в мире, и не отпустила его даже после смерти. И вода Нила не смогла его забрать. Найди владельца топора, к которому подойдет этот обломок — и ты отыщешь убийцу.

Семеркет в этом сомневался.

— Если топор уже не расплавили или не спрятали с глаз долой. Но, по крайней мере, мы знаем, что бедная госпожа была убита.

Метуфер молча кинул и очень осторожно сполоснул кусочек голубого металла в ванне с молочно-белой содой, тщательно вытер его и отдал Семеркету. Тот спрятал обломок в складках кушака и, снова повернувшись к старому тучному жрецу, с благодарностью положил руку ему на плечо. Сухой лающий кашель снова вырвался из горла старика, заполнив комнату до самых стропил.

Кинув на Хетефру последний долгий взгляд, Семеркет снова поднес к носу мешочек с кедровой стружкой. А затем ушел тем же путем, каким сюда явился.

* * *

Рассвет занялся с грозной слепящей яркостью.

Семеркет шагнул на берег с тростникового суденышка, которое перенесло его через реку, и швырнул лодочнику медяшку. Потом повернулся лицом к Небесным Вратам, горе в виде пирамиды, защищавшей Великое Место, где лежат фараоны. Новорожденное солнце окрасило горы в ярко-желтый цвет. Когда оно встанет, тени сгладятся, так что поверхность горы вскоре примет свой обычный пепельно-розовый оттенок.

Семеркет быстро зашагал от причала к мощеной дороге, ведущей на восток. На ее выпуклых камнях не толпился народ, виднелись только нескольких рыбаков, шагавших к реке. Дорожная палка странника ритмично стучала по камням, звук этот отдавался эхом в чистом прохладном воздухе.

Несколько минут спустя Семеркет уже проходил мимо храма великого бога Аменхотепа III. Древнее строение охраняли два одинаковых колосса, изображавших фараона, которого местные жители звали Владыкой Владык. Сидячие статуи были все еще ярко раскрашены, хотя краска облупилась и кое-где облезла. Ни один фараон — даже Рамзес II — не возводил таких огромных сооружений. Однако в храме, который охраняли статуи, жила теперь только горстка жрецов. Главное здание рухнуло несколько лет назад, потому что тщеславные зодчие построили его рядом с рекой. Строение символизировало холм, первым из всей земли появившийся из вод первозданного хаоса. Во время разливов Нила его полностью окружала вода.

К несчастью, годы разливов Нила подмыли храм, и он рухнул.

Правившие позже фараоны — особенно, Рамзес II — использовали эти громадные руины, как каменоломню. Остатки комплекса строений поросли травой и побегами пальм, верещание скворцов и зеленых кузнечиков было единственным здешним молитвенным песнопением. Но даже в этом полуразрушенном здании жрецы несли тарелки с луком и ковриги хлеба духам статуй, когда Семеркет проходил мимо. Он взглянул на них, а те невозмутимо посмотрели на него.

Чиновник пошел дальше, решительно глядя в сторону Небесных Врат.

Вскоре дорога раздвоилась. По той, что вела прямо на юг, как было известно Семеркету, можно было попасть в храм Диамет. Шумный и многолюдный, он был сосредоточием всей торговли и богатств этой области, будучи южной резиденцией нынешнего фараона, Рамзеса III. Правая, северная тропа вела в горы, а потом — в суровую красную пустыню, где обитал бог Сет.

Семеркет заколебался. Канцелярии западного градоправителя тоже находились в храме Диамет. Он знал, что должен сделать жест вежливости, представившись Паверо, поскольку тот был полновластным господином Западных Фив.