Год гражданской войны

Я утвердительно кивнул и вышел из кабинета, до конца так и не поняв, что это сейчас было. Наташа выдала мне листок с инструкциями и карту с «закладками» (так кодово назывались почтовые ящики, используемые по двойному назначению). Я взял эти документы, и на секунду мне в голову пришла мысль поцеловать руку Наташе в знак признательности, но потом я вспомнил, что лысый мужчина с этим делом не преуспел, поэтому и я не стал пытаться.

На следующий день мы поехали снимать патриотические игры Зарница вблизи аэропорта. Я все время смотрел на Аркадия и думал, как заговорить с ним о гомосексуализме. Сначала я хотел вспомнить какой-нибудь фильм на эту тему, а затем сказать, что ничего не имею против геев, но в голову ничего путного не приходило, только «Властелин колец». Затем я решил спровоцировать его на антироссийские высказывания, но и эта идея не прижилась – я ведь должен сообщать о чем-то реальном, а на провокацию может попасться любой. В итоге я всю дорогу молчал и чувствовал себя потерянным.

Когда мы вышли из машины, вокруг нас был старый аэродром, поросший травой и кустарником. Говорят, его закрыли в 80-х, а затем сюда водили экскурсии в рамках технотуризма. Повсюду бегали молодые люди, некоторым на вид было не больше 14 лет. Они все были одеты в камуфляж, в руках держали автоматы, сделанные из дерева. А вот ножи у них были настоящие.

– Это наш тренировочный лагерь, – начал для нас экскурсию молодой офицер. – Он у нас тут на постоянной основе, ребята здесь живут, учатся, занимаются.

– Хорошо, давайте тогда сразу вас запишем, – предложил Юра.

Костя выставил камеру, чтобы на заднем фоне было видно лагерь. Юра встал с протянутой рукой перед офицером и кивнул ему.

– В программе у нас строевая подготовка, десантная подготовка, ножевой бой, метание гранаты, рытье окопов…

Пока офицер вещал, на заднем плане началась какая-то потасовка. Двое солдат в камуфляже повалили на землю и начали избивать курсанта.

– Будешь, сука, Родину любить?! – кричали они и били его ногами в живот и голову.

– Простите, – прервал собеседника Юра. – У вас там на заднем плане драка. Может, их надо разнять?

– Нет, это часть патриотического воспитания. Всё нормально. Мы так учим Родину любить.

– И это работает?

– У нас стопроцентная любовь к Родине среди наших ребят. А те, кто Родину не любят… таких нет. Давайте я просто встану по-другому.

Офицер сделал два шага вправо и снова начал.

– Главная задача наших игр – это воспитать в подрастающем поколении любовь, уважение, гордость за свою страну.

На заднем плане все ещё слышались крики избиваемого парня.

– Любишь Родину, гондон?!

– Я люблю Родину, – скулил парень. – Я просто правительство не люблю.

– Сука фашистская! – закричал на него солдат и удар его ногой. – Это одно и то же!

– Ребята здесь многие из неблагополучных семей, – продолжал невозмутимо офицер. – У нас тут все по распорядку – есть система штрафов, чтобы поддерживать дисциплину. Каждое утро мы слушаем и поем гимн России. Затем идет завтрак, всё как обычно.

– А что делаете со штрафниками?

– Да ничего серьезного, – улыбнулся офицер и не стал продолжать мысль.

Те двое солдат вроде устали и прекратили воспитательную работу. Затем они подозвали двух других курсантов и поручили им отнести юношу в лазарет.

Потом мы записали мои комментарии, которые сводились к тому, что ведется активная работа с молодежью. И все услуги в этом лагере бесплатные и общедоступные, о чем позаботилась администрация.

Костя снял множество планов: канатная дорога, полоса препятствий, еда на костре, заточка ножей, мытье одежды в реке. Он даже снял Доску позора с фотографиями провинившихся курсантов, но брать ее в репортаж, разумеется, не стали. Странно, что никто здесь и слова не сказал о войне, которая шла, вроде бы, совсем недалеко. А ведь с этими детьми не просто занимались патриотическим воспитанием с целью патриотического воспитания или освоения денег, их реально готовили к боям. Никто ведь всерьез не задумывается, отправляя ребенка в такой лагерь, что однажды детям придется воевать. А этим ребятам точно придется.

Юра записал пару интервью с молодежью. Ребята были отзывчивыми, но предельно косноязычными, как спортсмены. Отвечали «да» или «нет» на большинство вопросов. Но Юра сказал, что материала на сюжет хватает, а затем ушел с Костей снимать стрельбище. Я же остался один на один с Аркадием, который сидел на каком-то срубе и смотрел в свой планшет.

– Как дела? – спросил я, не придумав ничего лучше.

– Спать охота, – ответил Аркадий.

– Может принять чего для бодрости? – совсем ненавязчиво поинтересовался я.

– Ты про что? Кофе?

– Да, про кофе.

– Я бы не отказался.

– А что мы будем делать, когда война кончится?

– Не знаю. Вернёмся к тому, чем раньше занимались.

– А я могу остаться мэром?

– Скорее всего, это всё свернут, так что не втягивайся слишком сильно. Отработаем заказ и свалим.

– Но ведь надо же будет всё это восстанавливать?