Год грифона

Ольга же все это время стояла в объятиях Лукина, неподвижно, точно статуя. Волшебники носились туда-сюда, запоздало налагая мощные заклятия на все помещения, студенты суетились и орали, но Ольга как будто ничего не замечала. Она не шелохнулась до тех пор, пока Фелим не принес самую большую кружку кофе, какую сумел найти, и не вложил ее в руки Ольге. Тогда она поднесла кружку к губам и отхлебнула. Ободренные этим признаком жизни, Лукин с Фелимом отвели ее к столу и усадили рядом с Клавдией. Клавдия обняла Ольгу обеими руками, с другой стороны над ними нависла Эльда, а Рёскин присел на корточки перед ними. Вскоре Ольга пришла в себя настолько, что смогла выпить большую часть кружки. Потом произнесла:

– Извините, пожалуйста. Из-за меня всем вам пришлось столько пережить…

– Ну и что? – сказал Фелим. – Из-за меня тоже. Однако я в этом не виноват. И ты не виновата.

– Я не знаю, что вы обо мне теперь думаете… – продолжала Ольга.

Она как будто не слышала слов Фелима.

– Да то же самое, что и всегда, – сказала Эльда.

– Вот разве что теперь мы знаем, почему ты вступила в гребной клуб, – усмехнулась Клавдия. – Ты, значит, большую часть жизни провела в море?

Ольга медленно кивнула. Все друзья наблюдали за ней с тревогой. Это был первый раз, когда она повела себя как живой человек, а не как зомби.

– Но я не знаю, что все теперь обо мне думают! – повторила она.

– Ну так ведь родителей не выбирают! – буркнул Рёскин, и Клавдия, Лукин и Фелим хором добавили:

– К сожалению!

– Но я ведь и в самом деле украла его сокровища! – сказала Ольга. – Кроме меня, никто не знал, где он их прячет. Я приплыла туда под покровом ночи и вырыла их.

– Да ты мне уже об этом рассказывала, когда одолжила денег на новую одежду, помнишь? – сказал Лукин. – Для этого, должно быть, понадобилось немалое мужество. А еще большее мужество и хладнокровие потребовалось для того, чтобы спрятать эти сокровища и продавать их по чуть-чуть в каждом городе, куда ты приезжала. Я бы, например, не выдержал и продал все сразу, даже если бы это позволило отцу меня выследить.

– Но теперь же все знают, что я воровка! – воскликнула Ольга.

– Насколько я слышал, никто тебя ни в чем не винит, – возразил Рёскин. – Все только говорят, что ни за что бы на такое не решились. А потом, он ведь сам все это наворовал, верно?

– К тому же все знают, что ты взяла только то, что тебе причиталось, – добавила Клавдия.

– Ну, не только, – сказала Ольга. – Я взяла еще малость сверху – за побои.

По ее угловатой скуле поползла слеза. Ольга продолжала, медленно и отстраненно:

– Пока я была его юнгой, он обращался со мной не так уж плохо. Так только, отвешивал мне затрещины, когда напивался. По-моему, он считал меня мальчишкой. Ему всегда хотелось сына. Но когда он обнаружил, что я могу поднимать ветер, все стало гораздо хуже. Ну знаете, как бывает: когда только учишься чему-то, то не всегда все получается как следует, а иногда и ничего не выходит. И когда такое случалось, он всегда бесился и колотил меня. А потом он однажды застал меня на берегу, когда я играла с воздушными стихиями и пускала маленькие вихри. Я ему сказала, что тренируюсь, но это была неправда. Народ воздуха такой славный… был… и я на самом деле просто забавлялась. А он разъярился. Он сказал, что это пустые забавы, а девки должны делать только то, что полезно для их мужчин. Он обозвал меня ведьмой и избил до полусмерти. После этого я так долго болела, что ему даже пришлось оставить меня на берегу, уходя в очередное плавание. А когда я выздоровела, то обнаружила, что стихии больше меня не слышат. И с тех пор я только и могла, что создавать чудовищ. А он снова бил меня за то, что я не могу поднимать ветер.

Воцарилось долгое молчание. Наконец Эльда воскликнула:

– Надо было все его сокровища забрать, вот что!

Ольга всхлипнула. По ее щекам скатились еще две слезы.

– Ну почему, – сказала она, – почему я так похожа на него?!

И в самом деле: свой благородный хищный облик Ольга, несомненно, унаследовала от Олафа. Ее друзья переглянулись – и почему-то все уставились на Клавдию. А Клавдия медленно, задумчиво сказала:

– Знаешь, Ольга, у меня на родине, в Империи, все знатные и богатые люди происходят всего из нескольких семей. А это значит, что есть очень много людей, которые на тебя похожи. Вот, например, у моего брата Тита есть троюродный брат, сын сенатора, так они похожи, точно близнецы. Но при этом их никто никогда не путал. Потому что Порфирион – злобный недоумок, и у него это на лице написано, а Тит – очень милый, приятный человек. А еще там есть одна ужасная распутная баба, из-за которой вечно случаются всякие скандалы, и эта баба как две капли воды похожа на меня. И я часто смотрю на этих людей и удивляюсь: одинаковые, казалось бы, лица, а как по-разному выглядят! Ты понимаешь, о чем я говорю?

Ольга почти улыбнулась:

– Да, понимаю. Спасибо, Клавдия.

Лукин был так признателен Клавдии, что ему ужасно захотелось сделать ей хоть что-нибудь приятное. Но ему не пришло в голову ничего другого, как сказать: