Год грифона

– Мой отец был пиратом, – сказала она каким-то неживым, деревянным голосом. – Его имя Олаф Гуннарсен. Эта вещь находилась в его личной сокровищнице. Он захватил эту книгу и множество других вещей на гномьем корабле, который он разграбил и потопил во Внутреннем море. Я это видела своими глазами.

Генно обернулся и звонко хлопнул Добри по спине, закованной в доспех:

– Это она! Точно она!

И зал совета огласился торжествующими воплями гномов:

– Это действительно она! Книга Правды! Мы ее добыли, а те западные глупцы ее утратили!

Добри поднял взгляд на Лукина.

– Эта книга – единственная в своем роде, – объяснил он. – Они, эти западные гномы, создали ее добрую тысячу лет тому назад для того, чтобы записывать только правду и ничего, кроме правды. Оттого-то твои конспекты и исчезали. Это все были досужие выдумки. Эта книга – одно из Великих Сокровищ! Забирай, пожалуйста, своего Рёскина, малый. Как по мне, так можешь взять и все племя ремонтников в придачу.

– Эй-эй, полегче! – осадил его Хордо, так и не снявший локтей со стола. – Не увлекайся, Добри. А то мы так без работников останемся по твоей милости.

– Ну ладно, тогда одного только Рёскина, – сказал Добри и снова протянул руку: – Давай сюда книгу.

Коркоран сообразил, что пора вмешаться, а не то не видать ему ни Рёскина, ни денег.

– Кхм-кхм! – громко сказал он. – Я полагаю, Лукин, что, прежде чем отдать им эту вещь, вам следует сперва зафиксировать сделку письменно и удостовериться, что все они подписали договор.

Лукин взглянул на Коркорана, словно спрашивая: «Где ж ты раньше-то был?» Волшебник с удивлением обнаружил, что щеки и уши у него загорелись. Впрочем, ему с самого начала было жарко в этих чертовых одеяниях.

– Да-да, конечно. Надо составить договор, а я и забыл! Это все от волнения, – сказал бесстыжий Добри. – Письменных принадлежностей, случайно, никто с собой не захватил? А воска для печати? Нет? Какая жалость. Ну ладно, обойдемся и так.

Коркоран молча сотворил заклятие – и на столе перед гномами очутились лист пергамента, перья, чернила, зажженная свеча и большой кусок воска. Добри печально окинул их взглядом:

– Мда-а, видать, отвертеться не выйдет… Ну ладно, малый, коли так – пиши договор сам. А уж мы распишемся и печать приложим.

Лукин чуть заметно усмехнулся. Его придворные наставники, помимо всего прочего, обучили принца составлять договоры таким образом, чтобы в них ни к чему нельзя было придраться. Так что Добри и тут ничего выгадать не сумеет. Лукин положил пергамент на угол стола и быстро, но очень аккуратно написал два экземпляра договора и подписал их оба. Он протянул обе копии гномам. Те внимательно прочли и молча расписались – все, кроме Генно, который обиженным тоном поинтересовался:

– Эй, малый, а при чем тут вот этот пункт: «со всей магической силой, какой он владеет ныне»?

– Насколько мне известно, он позаимствовал немалую толику магической силы у прочих своих сородичей, – пояснил Лукин со всей надменностью и царственностью, на какую был способен. – Без нее он для меня бесполезен.

– Да брось, Генно, не мелочись! – буркнул Добри, разогрев на свечке красный воск и ставя на нем печать кольцом, которое носил на указательном пальце. – Это и так самая выгодная сделка тысячелетия, и ты это знаешь! Ну что, по рукам?

Он снова протянул Лукину широкую корявую ладонь, и принц пожал ее с глубоким облегчением.

– Если бы ты только знал, малый, – сказал Добри, – что за вещь ты упустил! Это же великое сокровище!

Он нежно прижал блокнот к одоспешенной груди и слез со стула. Генно взял один из экземпляров договора, запихал его за пазуху и тоже встал.

Гномы наконец-то потянулись к выходу – даже Хордо, который сидел на своем стуле так прочно, будто решил обосноваться тут навеки. Коркоран тоже вскочил на ноги.

– Молодец, Лукин! Молодец, Ольга! – бросил он, выбежал из зала через заднюю дверь и помчался на голубятню.

Толковый голубь долетит до императора гораздо быстрее, чем эти сенаторы дотащатся до своей Империи. Но, с другой стороны, сенаторы почти наверняка успели отправить своего голубя – голубя можно было нанять в одной из частных голубятен в городе. И Коркоран понимал, что чем быстрее император узнает его версию событий – тем лучше. От этого зависело, получат они деньги или нет.

У лестницы, ведущей на голубятню, Коркоран встретил сторожа. Сторож выглядел очень озабоченным.

– А я как раз к вам иду. Тут у нас такая беда приключилась…

– Ну, что еще?

Коркоран полез по лестнице, запутался в полах одеяния и сердито отправил мантию обратно, к себе в комнаты. Вскоре он очутился в темной деревянной голубятне. Позади пыхтел сторож.

Все круглые дверки для голубей в противоположном конце голубятни стояли распахнутыми, и оттуда тянуло ледяным сквозняком. Сквозь дверки проникало достаточно света, чтобы разглядеть, что пол усеян пухом и сизыми перышками и заляпан кровью. Прямо у ног Коркорана, кверху розовыми лапками, валялись два мертвых голубя. А дальше лежал трупик мыши, которую, судя по всему, заклевали насмерть.

– Я не пил, истинная правда! – заверил сторож.