Год грифона

Затем король Лютер стремительно, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, миновал несколько каменных коридоров и сбежал по сырой винтовой лестнице, ведущей во дворик и сад, который избрал своей резиденцией Эндимион. Юный дракон, разумеется, был именно там. Он лежал, свернувшись клубком, у каменной скамьи и доедал овцу, которую получил на ужин. Детская чешуя Эндимиона сверкнула золотом и медью в лучах заката, когда дракон вежливо подвинулся, чтобы король мог присесть на скамью и отдышаться.

Не прошло и пары секунд — король Лютер едва успел восстановить дыхание и сделать вид, что сидит тут уже давно, — как во дворик, подобрав юбки и придерживая развевающуюся потрепанную шаль, влетела Изодель. Дракон так сверкал, что отца она даже не заметила.

— Эндимион, доедай скорее! — выдохнула она. — Нам снова надо в университет, немедленно!

— Да ну? — насмешливо спросил король Лютер. Изодель отпрыгнула в сторону на добрый ярд. — Ты можешь поехать вместе со мной завтра утром, если уж тебе так хочется.

Изодель гневно воззрилась на него. Она открыла было рот, потом снова закрыла и с достоинством поправила шаль.

— Нет, спасибо. Я предпочту остаться здесь и помогать матушке.

— Ну, в таком случае ты точно поедешь со мной, — сказал отец. — А то неизвестно, что еще вы задумаете.

— Вы что, нарочно стараетесь сделать всех как можно более несчастными? — спросила Изодель.

— Как хорошо ты меня понимаешь! — сказал король Лютер. — Ты поедешь со мной, а остальные останутся здесь, без гроша денег, именно по этой причине. Изодель, ты прекрасно знаешь, что я вообще-то не тиран. Но сегодня вы предали мое доверие. Вы все, и в первую очередь — ты и Лукин. Изодель выпрямилась. Ее руки, сжимавшие шаль, дернулись вниз так резко, что голова девушки рывком запрокинулась.

— Ах, не тиран? — переспросила она. — А о каком доверии вы говорите?

Отец мрачно воззрился на дочь, гадая, что он сделал не так. Такое впечатление, будто он и его семья каким-то образом разминулись во мраке. Однако он не был намерен спускать им с рук их сегодняшние выходки! Король обернулся к дракону.

— Эндимион, — сказал он, — тебе придется оставить Лютерию. Немедленно.

Эндимион, который все это время добросовестно глодал свою овцу, делая вид, будто ничего не происходит, удивленно взглянул на него большим зеленым глазом.

— Почему это?

— Потому что я, король, так повелеваю! — сказал король Лютер. — Потому что если ты останешься, ты будешь тайком пособлять Изодели, я знаю.

— Но я принес клятву Изодели, а не вам, сир, — невозмутимо возразил Эндимион.

— По драконьим меркам ты еще слишком молод, чтобы приносить кому-то клятвы, — сказал король Лютер. — Я изучал драконоведение и знаю, что ты еще птенец, да еще и беглый птенец к тому же. Имей в виду, что я неплохо знаком с вашим королем и собираюсь отправить к нему голубя, чтобы сообщить, где ты находишься.

Из пасти Эндимиона вырвался слабый язычок дымного пламени. Овечья шерсть вспыхнула и задымилась, завоняло паленым.

— Вы этого не сделаете!

— Еще как сделаю! — сказал Лютер. — Отсюда я иду прямиком на голубятню. Если ты улетишь немедленно, ты еще поспеешь туда раньше голубя и сможешь сделать вид, что вернулся добровольно.

— Это нехорошо с вашей стороны, — сказал Эндимион. — Ну ладно.

Он ловко поднялся на ноги и с хрустом расправил крылья. Потом очень нежно ткнулся носом в окаменевшее лицо Изодели.

— Я еще вернусь, моя принцесса! — сказал он.

Его крылья, точно паруса, поймали вечерний ветер с гор, и дракон тотчас взмыл в небо. Слегка покачивая ими, он кругами поднимался все выше и выше и вскоре уплыл прочь темной тенью на фоне темнеющего неба.

По щекам Изодели катились слезы.

— Я позабочусь о том, чтобы эта поездка была для вас, батюшка, такой же неприятной, как и для меня! — пообещала она.

Король Лютер только кивнул. Он знал, что Изодель не шутит, но полагал, что он это переживет. Он привык быть несчастным.

Примерно в это же время достиг своей цели тот голубь, что летел на восток. Поскольку Амперсанд расположен гораздо южнее Лютерии, на город уже спустилась ночь. Ночь окутала расписные шпили, купола и башенки эмирского дворца. Сам эмир вышел прогуляться в один из своих садов после ужина, чтобы полюбоваться луной и насладиться легким и печальным ароматом наступающей осени. Туда ему и принесли голубя. Птица уютно сидела в ладонях прислужника, поблескивая круглыми глазами. Шедшие следом слуги несли светильники, чтобы эмир мог тут же прочесть прибывшее с голубем послание, а за слугами шел великий визирь, который лично вынул крохотную полоску бумаги из трубочки, привязанной к лапке птицы, и с поклоном протянул ее эмиру.

Эмир взял послание, развернул его и сощурился. Слуги поспешно поднесли светильники поближе.

— Что за невозможно мелкий почерк! — пожаловался эмир.

Визирь щелкнул пальцами. Слуга протянул эмиру очки. Эмир надел их и снова поднес бумажку к носу. На этот раз он, похоже, сумел разобрать послание. Все расслабились. А зря.