Год грифона

Впрочем, теперь, прочитав эти книги, они все стали относиться к Вермахту подобным образом. Как выразилась Ольга, стоя вместе с остальными у памятника Поликанту после очередной лекции, теперь слушать Вермахта было все равно, что пытаться расслышать однуединственную каплю посреди ливня. Магия оказалась настолько шире!

— Но смотри, Фелим, не качай больше так головой на Вермахта, — предупредила она. — Похоже, этот урод уже опомнился.

Это действительно было так. Первые полдня после угрозы Коркорана Вермахт держался тише мыши. Он добросовестно диктовал заголовки, чертил свои схемы, а на студентов почти не глядел. Потом снова принялся поглаживать бородку. На следующее утро назвал Рёскина «эй вы, громогласный!» — по счастью, гном в это время обдумывал один сложный абзац из «Теоремы мысли» и его не услышал — и начал было говорить Лукину «эй, вы…», но вовремя спохватился и сказал: «Вы, с золотым блокнотом!» К обеду он, похоже, решил, что если вовсе не обращать внимания на Эльду — хотя не обращать внимания на огромного золотого грифона, восседающего в заднем ряду Северной лаборатории, было затруднительно, — то Коркорану будет не за что его увольнять. И вот после обеда он величественно, как всегда, вошел в аудиторию, поставил на кафедру свои песочные часы и, поглаживая бородку, обернулся к студентам.

— Сегодня, — сообщил он, — нам полагалось учиться возжигать огонь. Однако, по всей видимости, некто забрал все предназначенные для сегодняшнего занятия свечи. Быть может, этот некто желает признаться?

Он обвел студентов орлиным взором, столь грозным и обвиняющим, что многие съежились и принялись вспоминать, не натворили ли они и в самом деле чегонибудь в этом духе. Красивое лицо Ольги осталось спокойным и равнодушным.

— Ну что ж, — сказал Вермахт, когда, судя по часам, истекло минут пять. — Сдается мне, что в наши ряды затесался закоренелый преступник. В таком случае нам придется заняться значительно более сложной темой. Запишите в тетрадях: «Возжигание магического пламени». Подчеркните. Оставьте тетради открытыми и встаньте.

Ножки стульев заскрежетали по каменным плитам — все встали.

— Протяните перед собой обе руки, сложенные горсточкой.

Эльда поспешно поднялась на задние лапы. Ее парта заскрежетала еще противнее. Вермахт погладил бородку и сделал вид, что ничего не заметил.

— Теперь сядьте и запишите в тетрадях точное описание позы, в которой вы стояли.

Снова заскрипели стулья. Все принялись строчить.

— Так. Теперь встаньте и снова примите ту же позу.

Все снова принялись вставать. Вермахт засунул большие пальцы в проймы своего одеяния и принялся расхаживать взадвперед.

— Хорошо. Повыше, вы, в подержанной куртке! Ближе к подбородку. Да, так лучше. Теперь сосредоточьтесь и отыщите свой внутренний центр. О том, как это делается, написано под десятым большим заголовком в конспектах от прошлой недели. Сядьте и найдите это место в своих тетрадях. Там должно быть написано, что… Вы, громогласный, ищите, ищите!.. Что ваш внутренний центр… Вы, в подержанной куртке! Я сказал, смотреть в конспектах!.. Ваш внутренний центр представляет собой небольшое трехмерное солнцеподобное тело, которое у мужчин располагается прямо под грудиной, а у женщин — в районе пупка. Теперь встаньте и отыщите его у себя.

Все снова встали, на этот раз уже несколько устало, снова сложили ладони и лапы горсточкой… Но это был еще не конец. Вермахт, самодовольно расхаживая взадвперед, то и дело поднимал и сажал их, точно сержант на плацу, до тех пор пока даже Эльда не сбилась со счета.

Наконец он сказал:

— Да, так лучше. А теперь, находясь в этой позе и концентрируясь на своем внутреннем центре, плавно перенесите часть энергии из своего центра в ладони.

Воцарилось напряженное молчание. Все пытались выполнить то, что им было сказано.

— Думайте, думайте! — снисходительно бросил Вермахт. — Представьте себе пламя у себя в ладонях…

— Так бы сразу и сказали! — буркнул Рёскин.

— Вы, громогласный! Вы чтото сказали? — ядовито осведомился Вермахт.

Рёскин ничего не ответил. Он просто стоял, и лицо его было освещено снизу широким языком пурпурного пламени, пляшущего в широких гномьих ладонях. Вермахт насупился.

Тут несколько студентов, стоящих ближе к кафедре, радостно вскрикнули и подняли вверх голубые круглые огоньки.

— Очень хорошо! — покровительственно произнес Вермахт.

После этого голубые огоньки стали вспыхивать по всей Северной лаборатории, словно зажигаясь друг от друга.

— На молнию похоже, — сказала Ольга. Она стиснула зубы и внезапно вызвала высокий язык зеленого пламени, раздвоенный наверху. Языки, сплетаясь, взметнулись едва не до потолка.

— Ох ты! — воскликнул Лукин.

Ему тоже удалось возжечь пламя, но его голубой огонек плясал почемуто не в ладонях, а в небольшой ямке посреди парты.

Вермахт издал гневный возглас и зашагал в заднюю часть лаборатории.