Год и один день

Олли открыл было рот, но Чарли его опередил:

– Эта прекрасная леди пригласила меня на свидание, но при условии, что вы все пойдете с нами. Мы подумали, что здорово было бы поужинать где-нибудь на берегу. – Тут он покраснел и добавил: – Если, конечно, у вас нет других планов.

Меган тоже покраснела, на секунду представив, какие у нее могли быть планы на Олли. Впрочем, пока ей хотелось еще немного понежиться в тепле новых чувств – а что может быть лучше, чем делать это в компании друзей?

– Я «за»! – Она повернулась к Олли.

– Я тоже, – ответил тот, улыбнулся и запечатал губы Меган долгим поцелуем. Хоуп радостно захлопала в ладоши.

– Ну, идемте! – воскликнула она, беря Меган за руку. – Мальчики и так уже нас заждались, правда?

Солнце опускалось за горизонт, когда они всей компанией вышли на берег Темзы. Каждый невольно подметил, как красив Лондон в этом лестном свете. Впереди лежал мост Ватерлоо, его кремовые арки уже посерели в преддверии ночи. За мостом возвышался над Вестминстером гордый Биг-Бен: круглые часы на башне навевали воспоминания о городе, где все они познакомились.

Колесо обозрения купалось в розово-голубом свете, и Меган знала: если сейчас поднять камеру, можно запечатлеть восторг на лицах тех, кто смотрит оттуда на Лондон, пряча в копилку собственный образ города и не сознавая, что добавляет новую деталь к роскошному и без того полному подробностей гобелену его истории.

Впрочем, в тот вечер у Меган не возникло желания браться за камеру – и это ничуть ее не тревожило. Для вдохновения ей была нужна только любовь, просто она не сразу это осознала.

А позади, на берегу реки, в закрытом выставочном зале, вдруг вспыхнул одинокий огонек. Он горел высоко над остальными фотографиями, рамы которых образовывали своеобразный силуэт города, и оттого напоминал Луну – такая же желтая монетка, яркая и чистая на темном фоне. Проходящая мимо парочка с любопытством проследила за лучом света и увидела, что он исходит от фотографии вмурованного в камень золотого креста с двумя перекладинами и звездочками на концах.

Ощущая внутри странный душевный трепет, они неотрывно смотрели на этот свет. А потом огонек дрогнул… и погас. В зале стояла темнота, однако крест был по-прежнему виден. Он ярко сиял золотом, словно подсвеченный изнутри, – так, как сиял испокон веков.