Год Иова

«Скоро я отправляюсь за океан. Не знаю, будет ли у меня ещё время написать. Я стану пулемётчиком. Извини, но я не смог сделать того же, что и ты, чтобы не причинять боль родителям. Ты же знаешь, какие они патриоты. Помнишь флажки в окне пекарни? Это всё из-за немецкой фамилии и немецкого акцента. Они ненавидят Гитлера, потому что из-за него плохо думают обо всех немцах. Они хотят, чтобы все знали, как они любят Америку. Если бы я не пошёл в армию, это убило бы их…

Ни слова о Ганди. Зато есть про Фрэнсис Ласк.

— Мы поженились, когда меня отпустили на первую побывку. Оливер, всё что было у нас с тобой — это детские игры. Это не бывает надолго. Взрослые мужчины не живут вместе, если, конечно, это настоящие мужчины…». Там было продолжение, но Джуит не стал читать. Он разорвал письмо и спустил обрывки в унитаз. Сперва он был очень расстроен, стоял в туалете и плакал. Потом он почувствовал одиночество. Он подошёл к окну, выглянул. В этих зданиях, на этих улицах его никто не знал, и он никому не был нужен. Это пугало его. Он закрыл окна, запер их на задвижки, опустил треснувшие жалюзи. Он запер дверь и закрыл её на засов. Он залез под кровать, где никто бы его не нашёл, свернулся на боку, поджал колени и зажмурил глаза. Но он всё ещё слышал, как ревёт чужой город, и это пугало его. Он пошёл в ванную и вернулся к кровати с полотенцем. Полотенцем он обернул себе голову, чтобы закрыть уши, и снова залез под кровать. Так он хотел пролежать пока не умрёт.

Он холодно усмехается над самим собой в молодости и закрывает дверь своей комнаты.

Он тихонько стучит в дверь комнаты Сьюзан. Она откликается, и он входит. Она лежит на кровати. Она бледна. Он говорит:

— Совсем измучили тебя, правда? Прости, мне следовало быть дома. Но ты не предупредила меня.

— Арми полон блестящих идей, — отвечает она, — о которых на следующий день забывает.

— Что ж, я чертовски рад, — говорит Джуит.

Она поворачивает голову, её новые седые волосы мягко шуршат по подушке. Она смотрит на экран старого чёрно-белого телевизора, на котором беззвучно движутся неясные фигуры.

— Будет неплохо, если я до этого доживу.

— Перестань, — говорит Джуит. — Ты чувствуешь себя лучше, ты это знаешь. Акмазян так и не дождался ленча, да?

Она оборачивается и смотрит на него виновато. — Он любит хорошо поесть. Он оценил бы, как ты готовишь, не то что я.

— Его здоровью не повредит, если он пропустит пару приёмов пищи, не то что твоему, — отвечает Джуит.

Он показал ей маленький белый пакет.

— Я купил тебе лекарства.

— Спасибо. Что у тебя с пекарней?

Джуит рассказал ей.

— Я всё ещё надеюсь. Желающих купить её будет, очевидно, немного. А что произошло с Фрэнсис Ласк? У меня так и чесался язык спросить Молодого Джо. Почему я не видел её в пекарне?

Мгновение Сьюзан смотрит на него озадаченно, но потом вспоминает.

— Ах да, ты ведь был в Нью-Йорке. Ты об этом не знал. Когда пришло извещение о смерти Джоя, она собрала вещи и уехала. До этого она жила вместе с его родителями в квартире над пекарней. Она так и не вернулась. Никто не знал, куда она уехала. Никто, даже её собственные родители. Пока не прошло какое-то время. Старики-Пфефферы вырастили Молодого Джо. В те дни это был большой скандал. Но мама не удивилась. Она говорила, что в школе Фрэнсис считали ненадёжной. Она рассказывала, как ребята за глаза потешались над Джоем. Он так гордился, что она — его девушка. Она была очень симпатичной, правда? Но, конечно, она вовсе не была его девушкой. Она была чьей угодно. Ты знал об этом? Ведь вы с Джоем были хорошими друзьями, правда?

ИЮНЬ