Год Иова

— Кто-то составил ему список трёхгрошовых актёров, вместе с которыми он когда-либо играл. Адрес они нашли в каталоге Гильдии. Когда-то он был председателем Гильдии Актёров. Он вовсе не хочет меня видеть. Он хочет, чтобы я за него проголосовал. Только и всего. — Джуит протягивает руку. — Отдай мне эту бумажку.

Билл делает шаг назад, прижимая приглашение к своей груди.

— Оливер, мы уже сто лет не были на приличной вечеринке. Помнишь, последний раз это было, когда ты играл в «Моей прекрасной леди» в Оранжевом округе, в театре-ресторане? Мне так нравились эти вечеринки с актёрами. Тебе больше не хочется никакого веселья?

— Я тебе покажу веселье, — и Джуит с развратным смешком бросается в сторону Билла. Пепельница падает на пол.

Билл отступает.

— Нет, не такого.

Он неуклюже нагибается и подхватывает пепельницу. Окурки, оставшиеся в ней с прошлой ночи, усыпали весь ковёр. Он собирает их, кладёт в пепельницу, ставит её на место под лампу. Он поднимается, размазывая пепел по ковру босой ногой.

— Почему ты больше не играешь в театрах-ресторанах? Они тебя спросят.

Джуит строит гримасу.

— Люди не созданы для того, чтобы есть и смотреть на сцену одновременно. К тому же, это довольно трудная работа.

Он снова прислоняется к подушкам и расправляет одеяла.

— Не хочешь заниматься любовью, тогда давай хотя бы кофе попьём. Пожалуйста.

— Оливер. — Билл выглядит расстроенным. — Я. Хочу. Пойти. На Эту. Вечеринку. Если тебе не всё равно, что я хочу, ты наберёшь этот номер и скажешь, что придёшь.

— И Старый Добрый Рон собственной персоной поднимет трубку, — говорит Джуит.

Билл манерно разворачивается и удаляется на кухню. Женоподобные ужимки ему не к лицу. Джуиту хочется, чтобы Билл их больше не повторял. Он откидывает одеяло, становится босиком на ковер, тушит сигарету и идет в ванную. Он выключает душ, оборачивается и видит Билла, который стоит в дверях ванной. В руках у него кружка с литерой «О». Джуит берёт полотенце с литерой «Б» и говорит:

— Ты ведь уже недавно встречался с чиновниками. Они тоже своего рода политики.

Он вытирает волосы полотенцем, шорох которого слегка смазывает слова.

— Ты же знаешь, каково это. Наверное, компания арендодателей тоже устраивает прекрасные вечеринки.

Он вытирает плечи, грудь, на которой у него слегка завиваются волосы.

— Ты бы пошёл, если бы они тебя пригласили?

— Перестань, — фыркает Билл. — Политика здесь не при чём. К тому же, ты в ней не разбираешься.

Джуит перекидывает полотенце через голову и вытирает спину.

— Чтобы не хотеть себе смерти, в политике разбираться не надо. Придурковатый сукин сын думает, что это его новый фильм, что ружья — реквизит, пули — холостые патроны, а бомбы — пиротехническое хозяйство. Он верит в Хороших Парней и Плохих Парней. Он втянет нас в войну.

Джуит ставит левую ногу на крышку унитаза, вытирает стопу, лотом точно так же вытирает и правую. — Я не хочу воодушевлять его.

— Господи, но это же просто вечеринка.

Билл ставит кружку на край ванной.

— Думаешь, все, кто придёт, будут за него голосовать? Чёрт возьми, да они просто придут посмеяться, послушать музыку, выпить, просто во всё это окунуться.

— Это их дело.

Джуит включает фен. За звуком фена он не расслышал, что Билл ответил, если ответил вообще. Волосы высыхают, и он выключает фен, причесывается, обходит Билла, чтобы снять домашний халат с крючка на двери ванной.

— Как бы там ни было, по субботам я ухаживаю за Сьюзан. Он одевает халат и туго затягивает пояс.

— Ты знаешь.

— Ради такого ступая ты мог бы один раз съездить к ней в пятницу, — говорит Билл.

Джуит берёт кружку с кофе и выходит из ванной. Билл поспешно идёт за ним.

— Сьюзан, Сьюзан. Подумай хотя бы один раз обо мне.

— Я всё время думаю о тебе. — Джуит достаёт из холодильника четыре яйца, масло и прозрачную упаковку бекона. — Как обычно.

— Ты же сам говоришь. — возражает Билл, — что там будет тысяча людей. Никто не станет тебя ругать за его политические взгляды. Тебя вообще никто в такой толпе не заметит. — Но я буду замечать себя сам.

Джуит видит на плите кружку Билла, наполненную кофе. Он переставляет её на обеденный стол.

— Билл, я не могу пойти на этот банкет. Ты иди, если хочешь. Возьми приглашение и скажи им, что ты — это я. Швейцару это без разницы.

— Идти одному? Чёрт побери, да я везде теперь один. Ты нигде со мной не бываешь. Я не хочу идти один. Я хочу пойти с тобой. Ты же знаменитость.

Джуит отделяет друг от друга холодные жирные полоски бекона. Они отлепляются друг от друга весьма неохотно. Так и хотят остаться похожими на нелепое кружево. Он смотрит на Билла и бросает ему с улыбкой: — А ты очень красив, когда злишься.

Билл кричит не своим голосом и швыряет в него кружкой с кофе. Она пролетает в ярде от головы Джуита, расплескивая кофе по всей кухне, и приземляется невредимой в углу. Билл сорвался. Строгим голосом он выкрикивает из спальни: «На меня можешь не накрывать». Он снова появляется в дверях кухни, надевая свою старую хлопчатобумажную рабочую шотландку — в зелёную, жёлтую и коричневую полоску.