Год, когда я всему говорила ДА

Спустившись вниз, надев колпак именинницы, который смастерили для меня дети, я ем тортик на завтрак. Я съедаю почти весь тортик «в одно лицо». И мне не стыдно. Тортик для мня – все. Я хочу от этого тортика детишек. Я смакую каждый кусочек. Я как приговоренная к смертной казни, вкушающая свою последнюю трапезу.

В этот день в СМС одной из своих ближайших подруг я пишу следующее:

«Собираюсь говорить «да» всем и всему, что меня пугает. Целый год. Или до тех пор, пока не перепугаюсь до смерти, и тогда тебе придется меня хоронить. Уф!»

Подруга пишет в ответ:

«Ну ни хрена ж!»

Я – без энтузиазма. Но полна решимости. Моя логика безумно проста. Как-то так.

• Говоря «нет», я пришла туда, где я есть.

• Здесь отстойно.

• Говоря «да», я, возможно, найду путь к чему-то получше.

• Если не к чему-то получше, так хоть к чему-то иному.

У меня не было выбора. Я и не хотела выбора. Как только я увидела это несчастье, прочувствовала это несчастье, распознала его и назвала по имени… в общем, уже от одного знания о нем у меня начинается зуд. Типа внутримозговая почесуха. Если я буду продолжать говорить «нет», это ни к чему меня не приведет. А стоять на месте больше не вариант. Почесуха одолевает. Кроме того, я не из тех людей, которые способны видеть проблему и не решить ее.

Прежде чем вы приметесь меня хвалить (и, честно говоря, я не вижу, с чего бы вам начинать это делать в данный момент, – но просто на всякий случай), хочу внести ясность. Я только что сказала, что я не из тех людей, которые способны видеть проблему и не решить ее. Но я не имею в виду – как «героическая Роза Паркс, отказывающаяся освободить свое место в автобусе». Я имею в виду тот прискорбный контрол-фриковый манер, когда корку с хлеба всякий раз должно срезать на совершенно одинаковое количество миллиметров.

То есть я не отношусь к таким вещам легко.

Я так устроена.

Так устроен любой обсессивный трудоголик и контрол-фрик А-типа.

Ясен пень.

Я – делатель.

Я делаю.

Поэтому, когда я говорю, что собираюсь что-то сделать, я это делаю. Когда я говорю, что собираюсь что-то сделать, я действительно это делаю. Я бросаюсь в это дело целиком и делаю. Рву задницу. Делаю вплоть до финишной черты. Несмотря ни на что.

Несмотря.

Ни.

На.

Что.

Все это еще усугубляется тем фактом, что во мне силен дух конкуренции. Не такой, как у нормальных людей. Не дружелюбной конкуренции. Мой тип – устрашающе-психотический. Никогда не вручайте мне волейбольный мяч. Не предлагайте сыграть в карты на интерес. Безмятежная игра в скребл? Нет, не слышала. На «Анатомии страсти» мы начали конкурс на лучшую выпечку, и мне пришлось исключить себя из конкурса. Когда я заставляла свою команду сценаристов печь вкусняшки, соревнуясь друг с другом, это чуточку походило на харассмент с использованием служебного положения. И, наверное, еще получилось нехорошо, когда я исполняла тачдаун-танец во время церемонии награждения, вопя «ВЫКУСИТЕ, СУКИ!!!» всем, кто занял места ниже меня.

Как я и говорила, во мне силен дух конкуренции.

Меня никогда и никто не приглашает к себе домой поиграть.

Видите ли, я сильно увлекающийся человек.

Я увлекаюсь. Я вовлекаюсь с головой и всеми потрохами. Вовлекаюсь настолько, что порой ложусь костьми.

Дьявольщина, не за просто же так вся телепрограмма вечеров по четвергам – моя!

Я говорю вам об этом, чтобы вы поняли, насколько значимым для меня было решение «Да-целый-год». Затея с этим годом «Да» была просто гигантской. Зарок о годе «Да» был обязательством. Контрактом между мной и моей величайшей соперницей и судьей – мной самой. Отступление означало бы месяцы самобичевания и рухнувшей самооценки. Я бы себя в грош не ставила. Ситуация стала бы безобразной.

А еще… честно?

Я просто… отчаялась.

Что-то необходимо было изменить. Необходимо. Потому что это никак не могло быть оно.

Получение всего сразу.

Не может быть, чтобы «получение всего сразу» было именно таким. Или может? Потому что, если может, если именно ради этого я трудилась так упорно, потратив столько времени и энергии, если вот так и выглядела Земля обетованная, именно так ощущался успех, именно ради этого я приносила жертвы…

Я даже не хотела рассматривать этот вариант. Я не стану об этом думать. Вместо этого я стану смотреть вперед, вдохну поглубже и просто… буду верить. Верить, что дорога продолжается. Верить, что за поворотом есть что-то еще.

Я буду верить и говорить: «Да».

Я сказала себе это, а потом съела весь тортик и выпила четыре «мимозы», стараясь верить.

Да-да-да.

Через неделю в моем кабинете в «Шондалэнде» звонит телефон.

Это ректор Хэнлон из Дартмутского колледжа.

У ректоров колледжей не в обычае звонить мне. Я встречалась с ректором Хэнлоном, очень милым мужчиной, ровно один раз. Тем не менее вот он, ректор Хэнлон из Дартмутского колледжа, звонит мне по телефону. У него есть ко мне вопрос. Он хочет знать, не выступлю ли я в июне с приветственной речью на церемонии вручения дипломов колледжа.

С двадцатиминутной речью. Перед примерно десятью тысячами людей.

Эм-м.