Год, когда я всему говорила ДА

Вселенная?

Ты что, черт тебя дери, подшутить надо мной вздумала?

В телефонном разговоре возникает пауза длиной в целую минуту, во время которой воздух не втекает в мои легкие и не вытекает из них. Говорит что-то ректор Хэнлон или нет – мне неведомо. Неведомо, потому что из-за шума в ушах я его не слышу.

Говорить всему «да» в течение года.

Вот оно. Это началось. И теперь, когда это началось, идея говорить «да» перестает быть просто туманной идеей. Теперь реальность того, за что я берусь, заставляет мой мозг грохотать внутри черепа.

Говорить «да»?

Нет никакой возможности планировать. Никакой возможности спрятаться. Никакой возможности контролировать. Нет – если я говорю «да» всему.

«Да» – всему пугающему.

«Да» – всему, что выталкивает меня из моей зоны комфорта.

«Да» – всему, что кажется безумием.

«Да» – всему, что кажется нехарактерным для меня.

«Да» – всяческим дурачествам.

«Да» – всему.

Всему.

Говорить «да».

Да.

Сказать. Сказать СЕЙЧАС.

– Да, – говорю я. – Да.

Мы с ректором Хэнлоном еще некоторое время беседуем. Кажется, это приятно. Кажется, я спокойна. Право, вот уж не знаю. Я сосредоточена на вдохах и выдохах. Стараюсь приглушить рев, который слышу. Повесив трубку, размышляю о том, что только что сделала.

Речь. Приветственная. Десять тысяч человек.

Я вношу эту дату в свой календарь.

8 июня 2014 года.

Июнь.

До него еще шесть месяцев. Шесть месяцев – это о-очень далеко.

Шесть месяцев – это целая жизнь.

Ладно. Пожимаю плечами и возвращаюсь к своим заметкам по сценарию «Анатомии страсти».

С облегчением. Подумаешь, большое дело! Я подумаю об этом позже.

Я задвигаю эту дату на задворки своего сознания и забываю о ней. Забываю на пять с половиной месяцев. По идее, это плохо, учитывая, что мне предстояло написать гигантскую речь. Но, напротив, оказывается, что это к счастью. Оказывается, мне предстоит преодолеть и другие барьеры.

Приветственная речь в Дартмуте – официально мое первое «да».

А фактически?

Дартмутская приветственная речь – первое, чему я говорю «да». Но не первое «да», которое мне на самом деле приходится ДЕЛАТЬ.

Им оказывается другое «да». И что это за «да»? Вот оно-то оказывается куда как страшнее.

Привет, Джимми Киммел!

4 «Да» – солнцу

– Они хотят, чтобы ты была в шоу Киммела.

Это мне говорит мой рекламный агент, Крис Дилорио.

Ага, у меня есть рекламный агент. Наличие собственного рекламного агента – это как «моя фотография на обложке Vogue». Такого рода вещи у тебя бывают, если ты яркая, как Дженнифер Лоуренс, или создаешь дорожные заторы, идя по улице, как Люпита Нионго.

Когда я это пишу, у меня волосы на голове стоят дыбом, потому что я уже пару дней не причесывалась и на мне надета пижама, верх и низ которой не сочетаются. Даже ткань – и та разная. Штаны шелковистые, верх – трикотажный стрейч. На коленке дырка. Привет, Vogue. Ага, у меня есть рекламный агент.

Когда я обзавелась рекламным агентом, я сразу сказала ему и его команде, что мне никогда не приходилось заниматься никакой саморекламой. Все думали, что это шутка. А я не шутила.

Учитывая, что все окружающие знают, что я стеснительна и что явно некомфортно чувствую себя при знакомстве с новыми людьми, всем должно быть вроде как очевидно, что мысль выйти на сцену и выступать перед зрителями, становясь объектом внимания орды фотографов, должна вызывать у меня панику.

Понятно же, что это не самое любимое мое занятие, верно? Вам оно тоже не нравилось бы на моем месте, милые читатели, правда ведь?

Вот поэтому вы и не работаете в Голливуде.

В Голливуде принято считать, что любой человек будет в восторге от того, что прожектор бьет ему прямо в лицо, в то время как он восседает на толчке и все это транслируется по TV в реальном времени.

Я ведь шучу, правда? Нет, по-прежнему не шучу.

Серьезно. Думаю, представься такой шанс, многие в Голливуде ВЫСТРОИЛИСЬ БЫ В ОЧЕРЕДЬ, только бы ухватиться за такой шанс. Выстроились бы в очередь на кастинг для съемок с названием «Человек на толчке».

Почему? Зачем?

Ради публичности. Ради рекламной возможности.

«Кто знает, может быть, я потом смогу выпускать собственную линию толчков», – скажут они и тут же взгромоздятся на фарфоровый трон.

Когда мы с вами встретимся, давайте возьмемся за руки и оплачем человечество, ладно?

Пугающее существование людей, готовых при всем честном народе сидеть на толчке в этом городе, – вот причина, по которой мой рекламный агент Крис искренне теряется, когда я говорю, что ни в коем случае не хочу никакой публичности. Он говорит мне, что я обязательно передумаю.

Выражаясь словами величайшей певицы всех времен Уитни Хьюстон в величайшем в истории реалити-шоу «Быть Бобби Брауном», к черту слово «нет».

Даже если бы я была Бейонсе, даже если бы я проснулась такой, как она, я все равно предпочла бы оставаться в тени. Я все равно хотела бы тихонько кропать сценарии в закутке, где меня никто не видит. Мне никогда не надо было, чтобы кто-то на меня смотрел. Когда на меня смотрят, я нервничаю.