Год, когда мы встретились

Но сосредоточиться мне мешает не это: Санди сидит на диване, тесно прижавшись ко мне, я ощущаю его всем телом, и его тонкая, полупрозрачная футболка очень меня возбуждает. Скашиваю глаза и вижу его твердый сосок. Он ловит мой взгляд и в ответ смотрит на меня так, что я изнываю от вожделения. Как это глупо – так глупо тратить время. Он ловит мою ладонь и нежно проводит по ней большим пальцем. Всего один раз, но этого довольно – я хочу его. Он смотрит на меня: «Хочу тебя, здесь и сейчас». И я бы, кажется, немедленно ему отдалась, если б не ты – боюсь, советами замучаешь.

Сентябрь душный и жаркий, в воздухе предвестие бури, погода тяжелая, от нее болит голова, от нее животные – и ты – сходят с ума. Надеюсь, что пойдет дождь и освежит мой сад, который так в этом нуждается. Через дорогу мистер Мэлони сидит в саду один, в руках чашка чая. Последние полчаса он неподвижен. Если бы я не видела, что он иногда моргает, то решила бы, что он мертв, но он ведет себя так с тех пор, как три недели назад умерла от второго инсульта миссис Мэлони. Я вспоминаю, как она возилась в саду в своей неизменной твидовой юбке, как сидела на террасе потом, уже после первого инсульта, а мистер Мэлони читал ей вслух. Теперь ее нет, он один. Мне грустно и хочется плакать.

Санди снова на меня смотрит и снова ласкает мою ладонь. Боже, как же я его хочу. Он переехал жить ко мне, что пока никак официально не оформлено, но это может произойти в любой момент. Он проводит со мной почти все ночи, у него даже есть свои полки в гардеробе, а его зубная щетка стоит рядом с моей. Когда он ночует не у меня – надо притормозить, говорим мы друг другу, нельзя забывать друзей, – это мучительно. Я смотрю на его вещи и хочу, чтобы он был рядом. У него есть пес, золотистый ретривер по имени Мадра, и у меня он как дома. Оккупировал мое любимое кресло, с которого его никто не гонит, потому что мне так уютно сидеть с Санди на диване, он остается со мной, когда Санди ночует где-то еще, – лохматый заложник его возвращения.

Бывают ночи, когда тебе опять нужна моя помощь, но это не то, что прежде. Бывают ночи, когда я выглядываю из окна в надежде услышать громогласное «Ганз н’ Роузес», но это совсем не то, что прежде.

Мы потихоньку готовимся к Рождеству. Похоже, мне предстоит провести его с эксцентричной матерью Санди в Коннемаре, а следующий день, святого Стефана, в Дублине, с семьей. На этой неделе у нас была встреча поддержки Хизер, и мы обсуждали с ней, как приготовить рождественский ужин – на нем будет присутствовать Джонатан, впервые. Мы с ней вместе собираемся походить на кулинарные курсы, чтобы научиться готовить восхитительные рождественские блюда. Что я, что Санди спокойно относимся к Рождеству и не особенно ждем этих праздников. Если бы мы с Хизер могли провести его вдвоем, это было бы чудесно, но так не получится. Доктор Джеймсон убежден, что семейные распри лучше, чем одиночество. Его попытки найти себе хоть какую-то компанию на Рождество, которое многие, судя по всему, предпочитают встретить одни, вынуждают меня с ним согласиться.

– Ну ладно. – Ты громко хлопаешь ладошами прямо посреди ее фразы, не в силах больше слушать этот бред. Мы с Санди так глубоко погрузились в свои мысли, что едва не подпрыгиваем от неожиданности. – Я думаю, достаточно. – Ты смотришь на Санди, и он смеется.

Девушка оскорблена в лучших чувствах, и я пытаюсь как-то сгладить ситуацию. Встаю и провожаю ее до дверей.

– Ну, что вы думаете? – спрашиваю их, возвратившись в комнату.

Доктор Джеймсон трет переносицу.

– Я думаю… она замшелая.

Санди смеется. Уже не в первый раз. По-моему, он не осознает, что мы его видим – как будто мы психи из телевизора, а он на нас смотрит, не понимая, что есть обратная связь.

– Ну, у нас есть еще претендентка. – Я пытаюсь подбодрить доктора Джея, он сегодня что-то совсем сник.

– Нет. Пожалуй, достаточно, – тихо, будто сам себе, отвечает он. – Достаточно. – Он встает и идет к телефону на кухне. У него в отличие от твоего или моего дома планировка не свободная, а такая, какая была в семидесятые годы. И обои, кажется, остались с тех времен.

– Не надо, док. Не отменяйте встречу, – говорю я.

Он смотрит в блокнот и рассеянно спрашивает, глядя на номера телефонов:

– Кто должен прийти? Рита? Нет, Рена. Или Элейн? Я запутался. – Он перелистывает странички. – Их тут столько.

– Сейчас почти три часа, доктор Джей. Уже поздно отменять встречу, она придет с минуты на минуту.

– Машина подъехала, – говорит Санди из комнаты.

Доктор Джей устало вздыхает и закрывает блокнот. Я вижу, что он потерял надежду, и у меня сердце разрывается от жалости. Он снимает очки, и они повисают на цепочке у него на шее. Мы все подходим к окну в гостиной, как всегда, чтобы рассмотреть очередного посетителя. Перед домом паркуется желтая машинка. «Мини-купер». Из нее выходит пожилая дама в бледно-лиловой шляпке из мягкой шерсти и изящном кардигане. Высокая, привлекательная, чем-то похожая на плюшевого мишку.

– Олив, – вдруг говорит доктор, и голос у него живой и бодрый. – Я вспомнил, ее зовут Олив.