Год короля Джавана

Карлан пристально посмотрел на кольцо и на серьгу, затем кольцо для безопасности надел на безымянный палец, а серьгу завернул в носовой платок и бережно спрятал в кошель, висевший у него на поясе. Теперь ему требовалось еще переодеться, ибо хотя для дороги вполне подходила его простая туника с длинными рукавами и кожаный жилет, но на ногах у него были простые сандалии, как и у большинства рыцарей, прохаживавшихся сейчас на галерее, а эта обувь мало годилась для стремян.

— Я отправлюсь в путь как можно скорей, ваше высочество. — С этими словами Карлан опустился на одно колено перед принцем. — Даю вам клятву, как и в тот день, когда меня посвящали в рыцари, что я предан своему королю.

С этими словами он склонил голову и протянул руки Райс-Майклу, и тот стиснул их в своих ладонях, в освященном веками жесте принятия сеньором верности вассала.

— Не только от себя, но и от имени нынешнего короля, и короля грядущего прошу вас, ступайте скорее, сэр Карлан, — прошептал принц. — Джаван будет нашим новым королем, а не я. Отправляйтесь же за ним, и поторопитесь, прошу вас.

Карлан повернулся и пошел прочь, торопясь созвать всех тех, кто сопроводит его в аббатство Arx Fidei. Райс-Майкл проводил его взглядом. Хотя сейчас он вел себя как настоящий принц и как мужчина, но чувствовал себя все равно словно нашкодивший мальчишка. Мелькнула даже мысль, не вздумает ли архиепископ Хьюберт подвергнуть его наказанию за дерзость, и что делать, если тот все же осмелится поднять на него руку… Он отлично помнил, как однажды архиепископ велел высечь. Джавана за непослушание. Впрочем, Райс-Майкл не обязан был повиноваться Хьюберту так, как Джаван, ибо никогда не приносил монашеских обетов. Едва ли Хьюберт решится обойтись с ним так жестоко…

И все же мысль о том, как он проведет следующие несколько часов, пугала его. И еще больше страшило принца неминуемое столкновение с сановниками, которые ожидали у опочивальни умирающего короля.

Глава II Се, гряду скоро; держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего. [3]

В трех часах езды от Ремута, в монастырском садике семинарии Arx Fidei царила тишина и покой. Здесь было так же жарко и душно, как и в столице, но у принца Халдейна, который нашел здесь убежище, имелось меньше причин для беспокойства, чем у Алроя и Райса-Майкла. Согласно монастырскому уставу после заутрени, основной ночной мессы, вся братия расходилась по своим кельям, и один только Джаван спустился в сад вместо того, чтобы вернуться к себе.

Он присел на гранитный парапет, окружавший пруд, где разводили карпов, — якобы для медитации. Это была одна из тех немногих привилегий, что он выторговал себе за два года пребывания в монастыре: наслаждаться в саду одиночеством, когда все аббатство спит. Добиться подобного снисхождения от строгого отца Халекса оказалось очень непросто, поскольку аббат не одобрял ни малейших отступлений от суровой дисциплины Custodes Fidei. От семинаристов здесь требовали полного и абсолютного подчинения.

По счастью, Джаван был необычным послушником. Хотя формально статус его был тот же, что и у прочих младших клириков, он все же являлся принцем крови. Происхождение давало ему право на некоторые привилегии. Однако даже для того, чтобы добиться этой уступки, потребовалось особое вмешательство архиепископа и несколько месяцев примерного поведения в Arx Fidei. Монахам все же пришлось признать, что Джаван наконец стал совершеннолетним, и, соответственно, имел право покинуть орден когда пожелает.

Впрочем, ему не было нужды торопиться с подобным решением, ибо как с наибольшей пользой провести юные годы вероятному наследнику престола, — это был еще большой вопрос. Джаван полагал, что для него будет очень полезно получить здесь образование, пока он не станет действительно взрослым, поскольку королю это могло пригодиться в будущем… если только интриганам-сановникам не удастся каким-то образом обойти его в линии наследования и передать корону его младшему брату, который теперь также достиг совершеннолетия. Райс-Майкл был им больше по душе, поскольку его считали менее умным и гораздо более послушным.

С тяжким вздохом Джаван стащил с себя грубый нарамник с капюшоном, составлявший часть ненавистного облачения Custodes Fidei, хотя привычка все же заставила его аккуратно сложить его перед тем, как бросить на траву рядом с парапетом. Черная ряса семинариста, которую он носил, застегивалась на правом плече, и расстегнув крючки, он с наслаждением ослабил ворот. Затем он подвернул подол одеяния, развернулся и, подтянув левую ногу повыше, поставил ее на парапет, обхватил руками колено и, повернув голову, принялся бесцельно смотреть на воду.