Год красного дракона

Мы слушали дозволенные речи нашей Шахерезады со всем возможным вниманием, ведь Голос нам ничего подобного не рассказывал. В его изложении жизнеописание товарища Серегина звучало сухо, как у Цезаря - «пришел, увидел, победил», но в рассказе Гретхен-Маргариты наш будущий командующий раскрылся с совсем другой, можно сказать, человеческой стороны. И в то же время было видно, что, закончив свой рассказ, наша собеседница ожидает от нас реакции: хулы или похвалы, ибо безучастно к такому для нормального человека отнестись невозможно.

И Нина Викторовна, единственная из нас, у кого этот жест не выглядел непозволительно фривольным, погладила девочку сухой рукой по голове.

- Никто не может выбрать для себя, в какой стране и в какой семье ему родиться, - сказала она, - поэтому ты ничуть не виновна в своем происхождении. Зато, когда у тебя появилась возможность круто изменить свою жизнь к лучшему, ты все сделала правильно. И товарищ Серегин, с нашей точки зрения, тоже все сделал правильно, он безупречен и выше всяких похвал. Теперь мы понимаем, что значит «первая почетная русская», и я думаю, что таким званием можно гордиться.

- А меня - хмыкнул Александр Васильевич Тамбовцев, - слегка удивил тот факт, что мы сейчас находимся совсем не в том мире, где возникли из посмертия. Так что же, это получается, вы тут такие могущественные, что переступаете через границы между мирами так же просто, как меловые линии на асфальте?

- Спросите лучше об этом кого-нибудь другого, а я вам не отвечу, поскольку не имею никаких способностей к магии, а уж к той, что необходима для того, чтобы ходить между мирами, и подавно, - ответила Гретхен. - Я знаю только, что те, кто обладают такими способностями и постоянно применяют их для своих нужд, имеют возможность непрерывно расти в силе, и верхнего предела для них нет. Пример тому - прохвост Зевсий. Но даже такие старые маги, которых все ошибочно считают бессмертными богами, ничто перед настоящим Богом-Отцом, способным повергнуть их одним движением своего мизинца. Однако мы заболтались, товарищи... Идемте, наш обожаемый командир ждет.

Четверть часа спустя, Башня Силы, рабочий кабинет Сергея Сергеевича Серегина

Поднявшись из госпитальных подземелий на свежий воздух, мы вздохнули полной грудью, принюхались и огляделись вокруг. В прошлый раз, когда мы только прибыли, в положении полупокойников, нам было не до красот и ароматов окружающей природы. Пахло как в храме - миррой и ладаном. Гретхен сказала, что этот запах издают деревья Высокого Леса, со всех сторон окружающего запретный город Ниц. Вечерело. Неистовое местное солнце уже закатилось за вершины исполинских реликтовых деревьев, и на город легли полосатые тени, и лишь верхние этажи четырех башен, окружающих главную площадь с фонтаном, еще оставались освещенными.

Осмотревшись и впитав в себя окружающую обстановку, мы пересекли площадь, причем Гретхен обошла фонтан дальней дорогой, пояснив, что в нем живет магический дух мужского типа -главный источник силы это места, и в то же время великий развратник, не пропускающий мимо ни одной представительницы женского пола. Однако среди амазонок имеются такие особи, которые совсем не прочь покувыркаться среди водяных струй с этим похотливым Казановой, ведь дети от таких забав получаются только в том случае, если этого хотят обе стороны.

И вот мы в башне Силы. Уж штаб воинской части не перепутать ни с чем. Лейтенант в позднесоветской форме с эмблемами танкиста за столом дежурного, часовой (точнее, часовая) на посту номер один при знамени; еще одна рослая остроухая и нашивками сержанта и красной повязкой тоже находится поблизости, очевидно, готовая выполнить любые распоряжения дежурного. А тот на нас, таких красивых, даже глазом не повел, лишь козырнул нашей сопровождающей... А мы, стало быть, до принятия присяги для него пока вообще никто.

По прохладной широкой лестнице поднимаемся наверх, на третий этаж. Одну часть башни здесь занимает кабинет командующего, другую - его личные апартаменты и квартиры старших офицеров.

И вот мы на месте. При нашем появлении товарищ Серегин (невысок, но мускулист) встает, выказывая нам уважение, а рядом с ним - ба, знакомое лицо: товарищ Брежнев с его знаменитыми бровями. Только наш Ильич Второй из семьдесят шестого года был уже едва мямлящим полутрупом, а этот-живчик хоть куда, и больше напоминает старого приятеля одной из моих субличностей «Просто Лёню», в те давние времена, когда тот заправлял Днепропетровским обкомом партии. Или товарищ Серегин его просто вылечил, примерно так же, как обещал излечить от старости нас самих. Ан нет, неверно... Настоящий Брежнев из нашего прошлого обо мне и моих товарищах понятия не имел, а этот явно узнал нас (то есть в первую очередь меня).

- Они это, товарищ Серегин, сто процентов они, - сказал «Просто Леня» и, разводя руки для объятий, начал обходит стол, чтобы приступить к поцелуйному обряду, гомосек тайный.