Год крысы. Путница

Рыска заставила себя оторвать взгляд от этой гадкой (почему, интересно?!) сцены и продолжить рассказ. Вот только лес, по которому шла ее героиня, становился все гуще и мрачнее – даже волки, несмотря на полдень, завыли.

И что эта чернушка в Альке нашла?! Вон сколько ринтарских мужчин вокруг, а она в саврянина вцепилась. Он даже не красивый. И тощий.

Рыске на глаза попался пивной живот кого-то из слушателей. Потом еще один, побольше. Нет, но бывает же и золотая середина! Как у Сивы, например. Девушка покосилась на наемника. Тот сидел совсем рядом, неприкрыто любуясь Рыской. Вот, отличный же мужчина! Волосы темные, лицо круглое, глаза добрые, нос… нос, прямо сказать, грушей, уши оттопыренные, в вырезе рубашки шерсть курчавится. Обрадованный ее вниманием наемник широко заулыбался, показывая щербину на месте давно выбитого клыка.

…Нет, ну что она в нем нашла, а?!

Рыска закусила губу. Жаровы подружки ее почему-то совершенно не тревожили, даже забавляли, а то и сочувствие вызывали, если для них это было всерьез. А тут… «Бедная девочка! – попыталась настроить себя на жалость Рыска. – Как будто не видит, что Альку от нее только одно надо!»

«Бедная» уселась к саврянину на колени и взялась за другую косу. Альк чуть отклонился вбок, чтобы по-прежнему видеть сказочницу, но взгляд у него стал затуманенный, рассеянный. Девица перебирала пряди медленно, со вкусом, явно наслаждаясь занятием.

Конец у сказки получился мрачноватый – у Рыски на каждую байку их было несколько, смотря по настроению. Но слушателям понравилось.

– Жизненно! – одобрил Сива. – Нечего было с этим поганцем связываться, сразу ж видела: чудище.

– Все равно жалко, – обиженно возразила одна из девчушек. – Что вы, мужики, в настоящей любви понимаете?!

– Ничего, – согласился наемник. – Мы больше по той, что детьми кончается, а не гробом.

Вокруг захохотали: мужиков в кормильне было в разы больше, и девчонка обиженно поджала губки.

– Неужто они так и сгинули? – с надеждой обратилась она к сказочнице. – Или Хольга все-таки сжалилась и чудо ниспослала?!

Рыска застенчиво и загадочно улыбнулась, предоставляя слушателям самим додумать ответ, какой кому больше понравится.

…А может, и видит? А может, и получил уже, вот она так к нему и льнет?!

Девушка решительно развернулась так, чтобы взгляд при всем желании не мог упасть на дверь, и начала другую байку.

* * *

Последний гость наконец ушел, и кормилец, заперев дверь, принялся подсчитывать выручку. В заведении остались только свои да Сива, тоже почти свой, его можно не бояться.

Здесь Рыске монет не кидали, полагая, что достаточно платы за ужин, а хозяин сам поделится со сказочницей.

– На, бери, – не обманул тот, отделив несколько монет от солидной кучки. – Может, денька через три-четыре снова зайдешь?

Рыска охотно кивнула. Удивительно, но на этот раз она почти не устала – то есть, конечно, и горло болело, и ноги подкашивались, но голова была совершенно ясной, без той опустошенности, как в Зайцеграде. А вместо запоздалого стыда («Что я несла?!!») появилась гордость за хорошо сделанную работу.

– Да-а-а, из тебя знатный сказочник вышел бы, – с сожалением заметил Сива.

– Почему – «бы»? – растерялась Рыска. – Вам не понравилось?

– Очень понравилось, – поспешил заверить ее наемник. – Ради забавы оно самое то, но вот как ремесло… Лицедею же вечно с места на место переезжать приходится, чтобы надоесть не успел, полжизни в дороге, полжизни на подмостках. И какой муж позволит, чтоб на его жену другие мужики так глазели?

– А как они на меня глазеют? – не поняла девушка.

– Ну… – Наемник неопределенно покрутил кистью, не зная, как объяснить Рыске, что с точки зрения зрителей распущенные волосы и ворот – это очень хорошо, а правильные мужья требуют, чтобы эта красота была доступна им одним. Ограничился емким: – Оно тебе надо?

Рыска задумалась, настроение у нее слегка подпортилось. Разве нельзя одновременно и хозяйство вести, и иногда в кормильнях выступать? Как будто с мужа убудет, если кто-то на нее посмотрит. Она ведь девушка честная и ничего больше никому не позволит! Вот ей, Рыске, совсем без разницы было бы, с кем там муж разговаривает или кто у него на коле… Тьфу! И вовсе она не об этом думает!

– Эй, а за гостями кто убирать будет? – гаркнул кормилец на служанку. – Расселась тут, лентяйка…

Смуглянка с огромной неохотой оставила тепленькое местечко. Альк потянулся, разминая затекшие мышцы.

– Проводить тебя? – равнодушно спросил он у Рыски.

– Могу и я проводить, – тут же предложил Сива.

Рыска замялась. Темноты она не боялась, да и какая тут темнота по сравнению с Сурковым хутором, окруженным лесами и болотами? Правда, крепкая мужская рука под локтем не помешала бы… да только от Алька этой руки не дождешься, а Сива, похоже, ею не ограничится, вон с какой надеждой смотрит, аж стыдно: будто Рыска ему пообещала чего-то и увиливает. Вот бы Жар догадался после службы в кормильню заскочить… Но он скорее всего решит, что подруга уже дома, и отправится прямиком туда.