Год Крысы. Видунья

— Ну да, — сдуру подтвердил Жар. — Ты ж сам сказал, что месяц. Я вот как-то в «мышеловке» целых четыре месяца…

— Ты, вор, сравниваешь свою заслуженную отсидку с этим? — Кончик меча уткнулся запоздало вскочившему Жару в горло, тот судорожно сглотнул и попятился, но клинок последовал за ним, покалывая еще отчетливее. — Ты вообще представляешь, что это такое?! Когда из тебя делают полного идиота, а потом превращают в вещь, которую любой может взять за хвост и поволочь куда ему захочется?! — Теперь Альк почти орал. Отступать вору стало некуда — уперся спиной в толстый дубовый ствол, и острие все глубже вдавливалось в ямку между ключицами, вот-вот кожу проколет. — Когда тебе приходится каждый миг бороться за свой рассудок, зная, что помощи ждать неоткуда?!

— Но ведь ты сам собирался кого-то в нее превратить!

Саврянин резко обернулся, но в Рыску, хвала богам, мечом тыкать не стал.

— Я собирался принять участие в честной борьбе. И без возражений смирился бы с ее исходом.

— А может, она была нечестной только с твоей точки зрения?

Альк метнулся взглядом к Жару, но того под клинком уже не было — вор успел отползти на другую сторону ствола, откуда пугливой белочкой поглядывал на саврянина: погонится вокруг дуба или нет?

Саврянин плюнул и опустил меч. Вернулся к костру, подобрал носок и пихнул туда клинок. Острие тут же пробило вязку и вылезло с другой стороны, но примерно половина лезвия оказалась спрятана, можно спокойно засунуть за пояс.

— Поехали, — сказал Альк, и от его ровного голоса Рыску пробрал мороз. — Я хочу поговорить с дедом до темноты.

Спустя четверть лучины они цепочкой ехали по узкой луговой тропе, больше не обменявшись ни словом. Под закатным солнцем волосы и рубашка Алька казались окровавленными. Саврянин, напружинившись, смотрел вперед, и Рыске почему-то вспомнилась крыса в деревянной клетке — с голодным, тяжелым взглядом.

«Даже если выпустить ее на свободу…»

Шпиль постепенно приближался.

* * *

Если бы Рыска с Жаром просто проезжали мимо, то нипочем не догадались бы, что это — скит. Их же обычно в виде пещер или землянок представляют, в безлюдной глуши. А тут — добротный домик в виду города, с резными наличниками и черепичной крышей. Только огорода нет, как и забора, а на единственной вскопанной полоске земли растет несколько кустов роз. Непонятно еще, каких, одни зеленые бутоны. От высокого крыльца ведут две тропки — пошире, к городу, и спуск к реке.

Отшельник уже стоял на пороге, скрестив руки на груди. Высокий статный старец с бородой до пояса, «ряса» куда приличнее Рыскиного платья. Издалека волосы казались такими же серебряными, как у Алька, но вблизи стало видно, что седина все-таки потусклее и посерее. Глаза с возрастом выцвели до блекло-желтого, однако живости и цепкости не потеряли. Святостью от отшельника не веяло, но умиротворением — пожалуй.

Альк осадил корову задолго до крыльца. Спешился, поискал, куда бы ее привязать, но в конце концов просто бросил поводья и пошел к избе. Место на верхней ступеньке было только для одного, и Альк остановился сбоку, возле перил. Савряне уставились друг на друга: дед оценивающе, внук с вызовом.

— Быстро ты, — заметил отшельник вместо приветствия.

— Ждал? — не слишком удивился Альк.

— Гончая из общины прибежала всего три лучины назад.

— И что пишут?

— Сбежал, искусал старшего наставника, заморочил головы каким-то весчанам. Это они?

Внук промолчал, не желая подтверждать очевидное.

— Девчонка видунья? — Старик присмотрелся к Рыске.

Внимание было какое-то неприятное, как у сытого и слегка разочарованного из-за этого хищника.

— Нам нужно поговорить. — Альк чуть подвинулся, заслоняя девушку.

— Так мы вроде и не молчим, — усмехнулся отшельник, прекрасно понимая, что имеет в виду внук. — Что ж, заходи. Поговорим.

Весчан он с собой не звал, и Рыска вздохнула с облегчением. Не тут-то было! Стоило двери закрыться, как Жар тут же соскользнул с Болезни и беззвучно шмыгнул к дому.

Прижался спиной к стене возле окна, прислушиваясь, а при случае и кося в него глазом. Девушка тоже не выдержала, присоединилась.

* * *

— Неплохо ты тут устроился. — Алык присел на стул, осмотрелся. Ничего лишнего, единственная роскошь — старинный письменный стол из черного дерева, знакомый с детства. Не удержался дед, перевез из замка. Вся остальная мебель сколочена из толстых березовых досок, на постели домотканое белье. — Сам хозяйничаешь?

— Женщина из Шахт через день приходит. — Старец подошел к навесному шкафчику, открыл. Внутри оказалось несколько кувшинов и мисок, накрытых чистыми платками. — Хлеба, творога, квасу? Вина, увы, не держу. Нарушает ясность мыслей.

— Я не голоден.

— А твои друзья?

— Они мне не друзья.

— Что ж так? Вы вроде неплохо спелись.

— Я больше не верю в дружбу. А в хоре каждый все равно ведет отдельную партию.

— Ну, как знаешь. — Отшельник закрыл дверцы, обошел вокруг стола и сел напротив внука. Сцепил пальцы над столешницей. — Меня, полагаю, ты тоже навестил не из уважения к старости?

— Нет.