Год лошади (Сборник рассказов)

Дело в том, что по дну древней долины, ныне превращенной в каменистую породу — песчаник, от ямищи тянулись две цепочки окаменевших следов. Углубления эти были хоть и сглажены ветром, но достаточно отчетливы. Первый ряд следов явно принадлежал отпечаткам лап тиранозавра, а вот второй… Параллельно первому ряду тянулись следы неизвестного существа. Обоих охотников смущало полное отсутствие членения этих следов: ни когтей, ни перепонок… Просто — небольшие продолговатые ямки со странным ребристым узором на дне каждой ямки.

— Вообще-то говоря, похоже на отпечатки кроссовок! — брякнул Клим.

— Головку надо беречь, дорогой! — не очень вежливо отозвался Акопян — Солнышком напекло?

Последние несколько десятков метров перед ямой-могильником оказались самыми интересными: гигантские следы тиранозавра перекрывали небольшие ямки с ребристыми отпечатками.

— Догнал… — невольным шепотом сообщил кандидат наук.

— И проглотил? — так же шепотом, оглянувшись назад, предположил Клим. И тут впереди, от ямы со скелетом, раздался истошный вопль профессора Прохорова.

…В огромной пасти зверя, теперь раскрытой, подобно тяжеленному саркофагу, вполне отчетливо виднелась смятая страшными зубами, но тем не менее безусловно и однозначно идентифицируемая… видеокамера!

Профессор Прохоров дотронувшись до нее и отдернув руку, словно от раскаленной плиты, медленно оседал на землю…

Когда профессора отпоили рюмкой заначенного, из абсолютного НЗ, армянского коньяку, состоялась импровизированная научная конференция.

— Ну, коллеги… — еще достаточно слабым голосом предложил профессор. — Выкладывайте свои соображения.

Их окружила плотным кольцом почтительная и заинтересованная аудитория: коллекторы, рабочие, шоферы, бульдозерист и даже — завхоз, не спавшие, разумеется, как на академических ученых советах, но тем не менее — торжественные и безмолвные.

— Инопланетяне! — всхлипнул Вахтанг. Его глаза зажглись сумасшедшим желтым огнем, а усики встопорщились, как у боеспособного кота в теплую мартовскую ночь. — Инопланетяне — да, шеф?!

Профессор Прохоров молча придвинул к нему вывинченный телеобъектив камеры, по ободу которого бежали четкие вдавленные буковки. В них кое-где еще виднелись крупинки золочения. Буквы эти складывались весьма легко в недвусмысленную надпись: «ГОМЗ — Государственный Оптико-Механический Завод»…

Вахтанг не то ахнул, не то пискнул. И было невозможно понять, то ли эта реакция организма вырвалась у него от восхищения, то ли наоборот — от возмущения.

— Что… что это… — хрипло выдавил он бледное подобие вопроса. — Что это значит?!

— Путешественники во времени! Вот что это значит! — взмахнул руками Клим, словно собираясь взлететь. — Документальные съемки! Нащупали золотую жилу — и нагрянули. Разумеется, без оружия… — Торопливо и вдохновенно бормотал он, распаляясь все больше и больше. — Они же… это самое… гуманоиды! Только с видеокамерами… Чтобы, значит, бабочку не спугнуть, не нарушить тонкого взаимодействия времен. Помните, — у Рэя Бредбери? Ну, а стегозавры-то об этом самом… гуманизме… еще не ведали ни ухом, ни рылом! Взаимных обязательств не принимали… И этот наш красавецтиранозавр… тем более! Считаю, что он проглотил… этого… оператора… — Клим брезгливо покосился на металлические останки, принадлежащие соотечественнику, — целиком. Замкнул, так сказать, пищевую цепь! Людишки там… в будущем, видать, хлипкие! А вот аппаратурой подавился…

Профессор Прохоров ничего не сказал и, тяжело ступая, медленно побрел к своей палатке. Чувствовалось, что ему все на свете осточертело…

ГРИБЫ

Город у нас, ежели честно признаться, без особых достопримечательностей. Не для интуристов. Старинное место, историческое, да в прошлую войну раздолбан так, что камня на камне не осталось. В путеводителях сообщают скуповато и вроде бы вскользь: «промышленный центр». Ну, центр там или не центр, а для нас, которые здесь родились и живут, в самый раз. Зато река у нас! Одно слово — водная артерия. Но — красотища… А на площади над рекой — площадь-то сама небольшая, соразмерная — памятник военному Герою стоит. Издали хорошо смотрится, да и вблизи впечатляет. В общем — вписывается. И памятник этот вроде и не просто памятник, а служит, можно сказать, эмблемой нашего города. И на цветных видах, на открытках его печатают, и в газете нашей городской он заместо герба. Ну, цветы, как положено, в праздники к подножию кладут, молодожены после загса приходят торжественно сфотографироваться на память будущей совместной жизни перед товарищеским ужином. Оживленное, в общем, место.

А я, как старожил, мимо этого самого памятника Герою кажинное утро на работу иду. Ну, когда горит или опаздываю — в транспорт втиснешься, а обычно — пешочком. Это и для здоровья, пишут, полезно — на своих двоих пройтись, кислородом заправиться, и к тому же у меня от дома до проходной — три автобусных остановки. Так что мы с Героем соседи и старые знакомые, во всякую погоду я его видывал — и когда солнце палит, и когда дождь поливает, и когда у него на голове теплая снежная шапка нахлобучена.