Год Мамонта

— Если в ваши планы входит ее найти и спасти, — продолжала Шила, — то заклятие в данном случае — благо. Где бы она ни была, она в Астафии.

— Не совсем так, — сказал Брант.

— Почему?

— Заклятие снято.

Шила, несмотря на очень плохое настроение и неприятные мысли, одарила Бранта восхищенным взглядом.

— Вы говорили с Волшебником?

Брант помолчал, поерзал на стуле, вынул из кармана кожаный мешок и вывалил кубик на стол. Взяв его в кулак, он слегка сжал кубик, и, положив его снова на поверхность стола и прикрыв рукой, оставил щель между столом и ребром ладони, достаточно широкую, чтобы Шила, наклонив голову, увидела, что кубик светится. Брант смахнул кубик в мешок, а мешок сунул обратно в карман.

— Это просто символ, — сказал он. — Символ того, что заклятия больше нет.

— Но Фалкон об этом не знает.

— Откуда ему знать?

Шила прикусила язык. С того момента, как она поведала о путешествии потенциального освободителя Фрики в Вантит своему скульптору (или художнику? она точно не помнила… Соммерз…), она очень, очень об этом жалела. Она не знала точно, сколько из всего, что она рассказала, известно Фалкону, но была уверена, что кое-что известно. Она готова была, образно говоря, отрезать самой себе язык, ибо предательство по глупости не менее стыдно, чем предательство со зла или из трусости, а может и более стыдно, ибо зло или трусость почти всегда можно замаскировать гражданским долгом или еще чем-нибудь в этом духе, а глупость не маскируется даже в собственных глазах.

— Где он мог ее спрятать? — спросил Брант напрямик. — Вам известны какие-нибудь места? И зачем ему это понадобилось?

Да, это, пожалуй, и было самое стыдное. Хотя — кто знает — у стен бывают уши. Это даже смешно — предполагать, зная Фалкона, что нигде в апартаментах Фрики нет каких-нибудь отверстий, щелей, или еще чего-нибудь, через которые ее разговоры постоянно подслушиваются. Так что ни в чем она, Шила, не виновата. Но в таком случае почему Бранту вообще дали съездить в Вантит? Если все было известно наперед, почему его не остановили?

— За вами нет слежки? — спросила она.

Брант подумал.

— Не знаю, — ответил он.

Двое мужчин подошли к их столику и сели. Шила забеспокоилась.

— Здравствуйте, — сказал один из мужчин.

Второй, очень молодой, тощий, с большими глазами наклонил голову в знак приветствия.

— А, — сказал Брант. — Боар, дружище. Как дела?

— Вы их знаете? — спросила Шила.

— Княжна, — серьезно сказал тощий, — этот человек спас мне жизнь. Месяц назад, в Кронине, когда меня хотели арестовать и убить. Брант, нам нужно с тобой поговорить наедине.

Брант рассматривал спутника Боара. Благообразный, средних лет.

— Говорите при княжне, — сказал Брант.

— Это ее не касается, — возразил благообразный. — Простите меня, княжна.

— Нет, касается, — сказал Брант.

— Брант, — благообразный поморщился, — это не касается никого, кто не связан словом.

Шила хотела было встать, но Брант положил руку поверх ее руки, лежавшей на столе.

— Сидите, Шила. Я тоже не связан словом.

— Это глупо, Брант, — веско сказал Боар. — Она женщина. Женщинам свойственно болтать. Они не виноваты, это социальные условия такие.

— Княжна больше болтать не будет, — сказал Брант.

Шила покраснела густо и отвела глаза. Оказывается, Брант все понял, и даже больше, чем в таких случаях следует понимать.

— Я не болтлива, — сказала она тихо.

Брант кивнул. Боар пожал плечами. Благообразный подумал, посмотрел несколько раз искоса на Шилу, и обратился к Боару:

— Вы уверены?

— Да, — сказал Боар. — Брант — человек верный. Такие нам нужны.

— Хорошо, — сказал благообразный. — Пусть это будет на вашей совести. — Он повернулся к Бранту. — Мы — бунтовщики. Наша цель — смещение Фалкона. Традиционным путем сместить диктатора невозможно. Мы ищем другие пути. Согласны ли вы к нам примкнуть?

Помолчали.

— А что вы собираетесь делать после смещения? — спросил Брант.

— У нас есть проэкт изменения всей государственной структуры, — сообщил благообразный. — Старая структура устарела. Власть слишком сконцентрирована в столице. Мы за разделение власти и за региональную свободу, за нерушимый свод законов управления, проэкт которого уже готов. Народное большинство должно принимать участие в управлении государством, это автоматически устраняет возможность междоусобиц.

— Не согласен, — сказал Брант.

— Брант, — сказала Шила, — вы уверены, что вам нужен этот разговор? Именно сейчас? Я поддержу вас, что бы вы не решили делать, но — уверены ли вы?

— Вы же слышали, — сказал Брант. — Цель этих людей — смещение Фалкона.

— И что же?

— Если вам известен другой способ решения наших затруднений, — сказал Брант ей на ухо, — сообщите мне о нем, прямо сейчас. Если же нет, позвольте мне действовать, как я считаю нужным.

— Но если вы к ним примкнете… — сказала она вслух.

— Я пока еще ни к кому не примкнул, — заметил Брант.

Шила замолчала. Боар и благообразный переглянулись.

— Фалкон — человек с большим опытом, — сказал Брант. — Он знает, как править страной. Методы его жестоки, и сам он неприятный тип, но прежде, чем к вам примкнуть, я должен знать, на что вы способны.