Год Мамонта

— Любой может править страной лучше Фалкона, это не трудно! — запальчиво сказал Боар. — Что сделал Фалкон для страны за все эти двадцать лет?

Брант вздохнул.

— Он соединил основные ее центры надежными дорогами, — сказал он. — Он создал армию из одних добровольцев, способную сдерживать артанские и славские амбиции. Он открыл бесплатные школы для детей неимущих. Он прекратил междоусобицы. Он создал систему, при которой любой региональный кризис молниеносно улаживается несколькими приказами из Астафии. Он поддержал и помог многим художникам, музыкантам, и драматургам.

— Чтобы они его славили, — горячо возразил Боар.

— Не знаю, славили или артанили, — сказал Брант, — но до Фалкона они просто умирали от голода. Вы бы предпочли, чтобы они славили вас, а не Фалкона. Да?

Благообразный рассмеялся, а Боар покраснел.

— Вы считаете, что искусство играет важную роль в благосостоянии народа? — спросил он.

— Я считаю, — сказал Брант, — сидя вот в этом заведении, что искусство не должно зависеть от того, каким именно образом народ желает благосостоять. Я считаю, что художник не должен зависеть от каприза мещанина, ковыряющегося сальным столовым ножом в дупле зуба после жирного обеда.

— Вы — художник? — спросил благообразный, начиная понимать.

— Я зодчий, — сказал Брант.

— И вас устраивает власть Фалкона?

— Меня никакая власть не устраивает, — возразил Брант. — Но я не знаю ваших намерений и оставляю за собой право подозревать, что они либо не очень серьезны, либо неоправданно опасны. Каким образом вы собираетесь произвести смещение?

Боар и благообразный переглянулись.

— Мы подкупим часть стражников, — поведал благообразный сценическим шепотом, — арестуем Фалкона, и Великий Князь Бук произнесет с балкона речь об освобождении страны.

— Фалкон сам вас всех купит с потрохами, — сказал Брант. — Детские игрушки. Драка в зверинце. Пойдемте, княжна.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЧТО ТАКОЕ ЛЕСТЬ

— А что мне делать? — спросила Шила, когда они вышли на набережную.

— Быть в «Дикости Какой» каждый день в полдень, — сказал Брант, — и не трепать языком.

Сейчас заплачет, подумал он. Дура. Сама виновата.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал он. — Не сегодня, так завтра. Все, что от нас зависит, мы сделаем. Не отчаивайтесь.

— А если меня тоже похитят?

— Не думаю.

— Я не могу вернуться во дворец! — сказала она. Неужели вы не понимаете! Апартаменты Фрики стоят пустые! Как я должна себя вести? Делать вид, что ничего не произошло?

— Делать обиженное и растерянное лицо и молчать. Закрыться у себя.

— Легко вам говорить!

Брант мрачно посмотрел на нее и ничего не сказал.

Он довел ее до площади перед дворцом, убедился, что она вошла внутрь, и зашагал обратно к набережной.

Тревожное настроение города не проходило, многие из переулков стояли пустые.

* * *

Благообразный и Боар тем временем вышли из кафе и повернули за угол. Там их ждали еще двое — всадник и пеший с арбалетом в руке.

— Он отказался, — сказал благообразный.

— А она?

— Она ему подчиняется, по-видимому.

— Значит, он нам не нужен, — резюмировал всадник. — Можете идти.

Он спешился, подождал, пока Боар и благообразный скроются, и тихо сказал пешему:

— Действуй.

— А Боар?

— Боар тебя не касается.

— Но, Фокс, господин мой…

— Поменьше имен. Иди, тебе говорят.

Пеший почти бегом достиг набережной, повернул, и увидел удаляющихся Бранта и Шилу. Тем же быстрым шагом он сократил расстояние между собой и преследуемыми до одного квартала, и перешел на шаг обычный. Он видел, как Брант остановился, а Шила вошла во дворец. Спрятавшись за колонной одного из переулочных портиков, он подождал, пока Брант проследует обратно и пошел за ним. Брант свернул в безлюдный переулок. Человек с арбалетом огляделся, взвел арбалет, и прицелился. Расстояние было никакое, и стрелок не беспокоился, что промахнется, но на всякий случай целился в спину, а не в голову. Тут сзади его ударили по голове, выхватили у него арбалет, сломали ему руку, и впечатали его в известняковую стену.

Рита разрядила арбалет, подождала, пока Брант скроется из виду, жахнула арбалетом о мостовую, приводя его в нерабочее состояние, и двинулась дальше за тупым и упрямым своим сыном.

Никаких трудностей с влезанием в окно, через которое когда-то вылез Волчонок, не возникло. Флигель слуг никем не охранялся.

Попасть в основную часть особняка из флигеля тоже не составляло труда. Брант прекрасно знал, кого ищет — это Фалкон никогда не видел Волчонка, а Волчонок видел Фалкона множество раз, с разных ракурсов, из-за колонны, из темного угла, в замочную скважину, и прекрасно его запомнил, равно как и коридоры особняка и места, где можно прятаться от слуг, посетителей, и — в случае Волчонка — сверстников.