Год Мамонта

— Неординарных любить очень легко, они импозантные, — сказал Редо. — Представителей масс любить намного труднее, и в этом состоит заслуга верующего, и этим верующий отличается от любого язычника — идолопоклонника ли, или язычника от науки, или язычника от атеизма.

Брант покривился, потоптался, и все-таки спросил:

— И что же из этого следует?

— Дело у вас есть? — спросил Редо риторически. — Вот и занимайтесь.

* * *

Из Кронина Хок доскакал до предместий Астафии и повернул на северо-запад. Ехать пришлось недолго — карета Комода, следующая из Кникича, была уже недалеко от столицы и, встретив эскорт дипломата, Хок передал коня одному из охранников и пересел к Комоду в карету. Обменявшись информацией, старые знакомые поспорили, кто кому должен тысячу за карты.

— Это было давно, — сказал Комод, — но все-таки мне кажется, что должен именно ты. Правда, у меня в башке моей дурной все перевернулось, когда меня арестовали, но мне тем не менее кажется…

— Как это — арестовали? — удивился Хок. — Кто это тебя арестовал?

— Да ладно, дело забытое. Чего поминать.

— Нет уж, ты помянь, — сказал Хок. — Кого-то из лидеров страны арестовывают, а я об этом ничего не знаю. Кто и когда?

— Я думал, ты знаешь.

— Кто. И. Когда.

— Да вот перед моим отъездом в Кникич.

— Что же ты молчал все это время! Мы в Кникиче виделись, как ты помнишь! Я к тебе артанцев каждую ночь волок!

— Не до того было. Да ведь я думал, ты знаешь…

— Кто тебя арестовал?

— Твой подчиненный.

— Фокс?

— Он самый. Я было…

— Тихо. Заткнись. Дай подумать.

Хок подумал.

— А освободили тебя сразу перед отъездом?

— Да. Фалкон мне такой обед устроил! Извнинялся. Даже всплакнул!

Замечательные дела, подумал Хок, просто блеск. Арестовали толстяка в то время, когда замены ему не было. Опомнились. Пришлось выпустить в связи с бардаком в Кникиче. А мне-то замена уже есть! То, что я делал в Кникиче, Фоксу вполне по силам. Вполне. В чем-то он меня даже превосходит, да он и моложе. Ах, Фалкон, Фалкон, какая же ты неблагодарная дрянь. Сколько раз я ради тебя жизнью рисковал, сколько народу погубил, и не женат я до сих пор, и детей нет. И ведь я-то… да… А Комод? Жирный боров — всю жизнь тебе, Фалкон, посвятил. Какая голова, мыслит вселенскими категориями, думает как сто логиков одновременно. Какой бы из него вышел философ, ученый, мудрец… а все тебе отдал, Фалкон, а ты к нему Фокса послал. Не меня. Фокса. Значит, во-первых, не доверяешь больше моей лояльности и, во-вторых, тебе наплевать, что я об этом подумаю, ибо кроме тебя, Фалкон, незаменимых нет. И, знаешь ли, ты прав — не надо больше доверять моей лояльности, ибо ее с этого момента не существует. Вышла вся.

Сигнал дан. Я умею понимать сигналы. Я не вояка какой-нибудь, не мясомасса для арбалетных эксерсисов, я людей на смерть тысячами в чистом поле не посылаю среди бела дня, чтобы кому-то что-то доказать… я их на смерть тысячами посылаю ночью, в каретах с решетками, или с Фоксом под руку… да. Так вот, я не солдафон, не дубина армейская, я — одиночка, и думаю я сам за себя. Ты, стало быть, даешь мне время — яд принять? Услуга за былые услуги? Ошибаешься, я не раб твой. И пеньки эти, что перед тобой стоят в кабинете, зная, что их сейчас пошлют на плаху, а на боку у пеньков мечи висят, и они не решаются их вытащить, знают, что смерть, а не решаются — ты, Фалкон, с ними меня не перепутал ли? И то, что Фокс Аврору арестовал — думал ты, Фалкон, что я это просто так оставлю? Аврору? Прощу и забуду во имя общего дела? Хо-хо. Думаешь, я вот так, за здорово живешь, приду к себе домой и буду покорно ждать Фокса с командой? А потом еще и на суде оправдываться, или еще смешнее — признаваться в том, что я шпион и человек мятежного… Зигварда?

А это мысль, подумал он. Какой он к черту мятежный — законный правитель страны! Прав его на княжеский престол никто не отменял! А тебе, Фалкон, в государственную голову не пришло ли, что если я ее, твою государственную голову, доставлю Зигварду в Кронин, в мешке, он меня поблагодарит и княжеством подарит, если сразу всю Славию мне не пожалует на радостях? Свинья ты, Фалкон. Страна двадцать лет трясется от ужаса, люди болтают всякие глупости, как попки, на людей перестали быть похожи. А ты оппозиции себе придумываешь, сам придумываешь, сам же и уничтожаешь, с моей компетентной помощью. Победил суеверия! Один Храм в Астафии остался — и тот ты снести хотел. Создателя нет, есть Рядилище и Фалкон! Народной волей на власть избранный. Детей в школах учат специальной фалконовой религии — нет любви к ближнему, а есть естественный отбор, выживают приспосабливающиеся, остальных на колесо и ломиком сверху — хрясть! Я это и раньше знал, но теперь это переходит все границы! Я и Комод — мы с тобой, Фалкон, были с самого начала! Как верные псы. А ты нас на живодерню. Да?

— Комод, — сказал Хок, — слушай, Комод. В Астафию тебе лучше не возвращаться.

— С чего ты взял? — удивился Комод.

— Тебя опять арестуют, и на этот раз уже не освободят. Время дипломатии прошло.