Год Мамонта

— Хе-хе, — сказал Комод. — Ничего еда. Не столичная, конечно, но сойдет за неимением достойных ингредиентов. Зря ты, малыш, не ешь. Ты бы поел. Ужасно вкусно.

Он медленно и методично, не прерываясь, выпил кружку вина и налил еще.

— Это хорошо, что ты ничего не понимаешь, — удовлетворенно сказал он. — С самим собой мне говорить надоело, а делиться сомнениями с другими опасно стало. — Он мудро и пьяно покивал.

Рядом с тарелками и кружками на столе лежали заряженный арбалет и кинжал без ножен. Арбалет тяжеловат. А кинжал в самый раз. Если бы можно было незаметно освободить ногу, а потом перетереть обо что-нибудь шелковый шнур, связывающий руки, а потом неожиданно прыгнуть на эту жирную ниверийскую свинью, хватая в прыжке кинжал, и воткнуть кинжал в жирную шею, было бы здорово. А потом спокойно уйти из этой дурацкой и душной ниверийской постройки, украсть коня, и ехать к своим, сметая по пути отряды ниверийцев, вступая в сражения с драконами, пугая колдунов, проявляя доблесть — было бы совсем замечательно.

— …учились мы все в Кронинском Университете. Это типа школа, но для почти взрослых. Впрочем, чего это я объясняю, ты все равно не понимаешь, да и вообще для артанцев школа — развлечение для развратных ниверийцев, да? Для нас это место, куда юных отпрысков отсылают, чтобы под ногами не болтались. Ну так вот. Ходили мы туда, стало быть, втроем. И были у нас сперва, как сейчас помню, обычные имена. Но Университет — особое место, и рано или поздно каждый получает кличку.

Комод помолчал, глядя в одну точку пьяными глазами. Мальчишка безучастно смотрел на единственное в комнате окно, не проявляя ни особого интереса к монологу, ни особой скуки. Смирился мальчишка. Это хорошо. Комод снова погрузился в воспоминания.

— А вожаком он стал как-то естественно и неожиданно, — сказал он трезво. — Он был старше нас на два года. Но такой же щуплый был, как теперь. Говорят, когда он только поступил в Университет, били его здорово. А он терпел. И никому не жаловался. И его стали уважать. А потом слушать. А как мы с Хоком пришли, он уже был самый влиятельный во всем заведении, представляешь? Наставники его боялись. А он выбрал нас, именно нас, себе в друзья. Нас двоих. Только друзья — это просто слово такое. А на самом деле мы просто начали ему служить. Сами не заметили. Мы, потомки знатных родов, были… и есть… на побегушках у какого-то безродного провинциала. Вот так оно и бывает. Сложная штука жизнь.

Комод замолчал. За дверью послышался шум. Комод ждал, когда он затихнет. Шум не затихал. Истошно заорала женщина. Зарычал мужчина.

— Нет покоя, — сказал Комод.

Он поднялся и тяжело двинулся к двери. Отодвинув засов и открыв дверь, он высунулся в коридор, оценивая положение. Вышел. Орущую женщину он водворил обратно в ее комнату, а мужчину, не слушая энергичных возражений и страшных угроз, скинул с лестницы. Вернувшись в комнату, он запер дверь, сел на прежнее место, и снова уставился в пространство. Мальчишка все так же безучастно смотрел на окно.