Год Мамонта

А Комоду действительно было интересно. Храм всегда его восхищал, а поделиться восхищением было не с кем. К религии в столице относились насмешливо-прохладно. Это ж надо, подумал Комод, такое здание отгрохать, на чистом энтузиазме. По проэкту Зодчего Гора. Зодчий Гор был два года назад выслан из столицы в колонию, когда-то основанную в славских землях мятежным князем Бронти. Имя зодчего старались не упоминать. По всей столице стояли сооружения, им построенные — особняки, ратуша, театр, и даже форум. Форум Зодчий Гор, правда, не строил, а лишь слегка переделал, сохранив старинный облик, но улучшив расположение скамеек и звукоотражающих стен. Были два амфитеатра, каждый вмещал десять тысяч человек. Для ораторов (которые сообщали городу новости, делали политические и бытовые обзоры, а также просто рассказывали исторические эпизоды) были сконструированы специальные подиумы, и можно было, не напрягая голоса, быть уверенным, что тебя слышат даже в самых верхних рядах. В здании Рядилища, которое тоже построил Зодчий Гор, был такого же плана амфитеатр, но меньше, на двести человек всего.

Улица стала шире, и справа возник дом, который невозможно себе даже представить, если никогда не видел — весь белый, сверкающий, с ровными белыми столбами из камня, поддерживающими треугольный навес над входом. А потом еще один такой же.

Потом было большое пространство с деревьями по середине, и по периметру пространства располагались огромные дома. Карета остановилась перед одним из них. Он был не белый, но серый, как дома ближе к окраине, но тоже со столбами перед входом.

— Вылезай, приехали, — сказал Комод. — Что ты за зверь такой. Непонятный ты какой-то. Волчонок. Говорят, надо больше доверять собственным инстинктам, но что делать, если инстинкты молчат. Не вздумай убегать.

Номинг-младший не собирался убегать. Снаружи было так холодно, что ему подумалось, что, возможно, он скоро просто замерзнет насмерть, что такие скопления каменных домов в снежном регионе не предназначены для жизни человека, во всяком случае для жизни артанца. Комод провел его через парадный вход и затем в боковую дверь, за которой было много непонятного и пугающего, но интересного.

* * *

Комод знал свое дело хорошо. Через три дня, к моменту въезда в город Фалкона, все было готово. Везде висели флаги, благодарный народ встречал своего верного защитника. И когда Фалкон произнес на форуме приветственную речь, тусклую и неинтересную, ее приняли как откровение. Да, Кронин был сожжен, в чем были виноваты командующие северными войсками и ничтожные, корыстолюбивые торговцы оружием. Но под предводительством Фалкона победоносная ниверийская армия при незначительных потерях разгромила коварных артанцев так убедительно, что пройдет еще не мало времени, прежде чем они сунутся к нам еще раз. После чего сам Великий Князь Зигвард выступил на форуме, благодаря Фалкона за верную службу стране. Затем, с некоторыми уточнениями и добавлениями для посвященных, Фалкон повторил речь в Рядилище, и там ее тоже приняли с восторгом.

* * *

Еще неделя ушла на осмысливание народом доброй вести и на соответствующие праздненства. А затем в город въехал кортеж невесты Великого Князя, княжны Беркли.

В отличие от Номинга-младшего, княжна Беркли прибыла в Астафию более или менее по собственной воле. Правда, все, кто интересовался будущим браком, были уверены, что княжну заставили. Ибо было ей шестнадцать лет, а жениху тридцать четыре, и брак был чисто политический. Жених, Великий Князь Зигвард, был легкомысленный развратник, пьяница, и вдовец. Его старшему сыну, официальному наследнику, было пятнадцать лет. Ходили слухи о побочных детях.

Все это не имело никакого значения для княжны Беркли. Год назад, во время визита Великого Князя в княжество ее отца, она видела Зигварда, всего один раз, и говорила с ним. Свою романтическую влюбленность она скрывала ото всех, и когда ей сообщили, что она выходит замуж за Зигварда, сообщавшие были удивлены отсутствием бурной отрицательной реакции.

Княжна Беркли была высокого роста, тощая, нескладная, с некрасивыми зубами и небольшими глазами, со слегка лошадиным лицом и странно для ее комплекции светлыми, очень подвижными бровями. Голос у нее был монотонный и тусклый, сипловатый. Остроумием она не блистала, пристрастий не имела, была вежлива с окружающими и иногда благосклонна к служанкам.

В столице она была уже два раза. Восхищаться ей не хотелось, а хотелось побыть одной. Ее привезли в княжеский дворец и выделили ей апартаменты. У ее служанки загорелись глаза при виде столичного великолепия. Княжна Беркли скинула тяжелые неудобные башмаки с золотыми пряжками, велела служанке поменьше таращить глаза на все эти тряпки и занавеси, сама развязала длинными своими руками шнурки платья на спине, стянула платье через голову, и прилегла на кровать в спальне.

— Княжна, нас, наверное, поведут сегодня в знаменитый Озерный Парк! — воскликнула служанка.

— Выйди вон, — сказала княжна.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ГОД МАМОНТА

Прошло два года.