Год нашей войны

Портовые грузчики с помощью трех больших лебедок поднимали на борт «Трагопана» всевозможные тюки, доски и бочки. Их товарищи тащили по стальным рельсам, проложенным от складов до причалов, вагонетки, наполненные свернутыми в бухты тросами, каким-то непонятным корабельным снаряжением и пучками стрел. Тут же рабочие по цепочке передавали на корабль заостренные посохи, мешки с солью, которой отгоняли Насекомых, корзины с провиантом — все это загружалось в трюм до тех пор, пока ярко раскрашенная каравелла не осела в воде.

Каменные стены причалов были покрыты морской солью и слизью, блестевшими на солнце. Мачты кораблей располагались так близко друг к другу, что казалось, будто они связаны. Ветер раскачивал такелаж, и я был уверен, что еще немного, и все эти тросы просто переплетутся между собой.

Солдаты из хасилитского фюрда заметили меня и Ату с палубы «Штормового буревестника». «Смотрите!» — взволнованно кричали они своим товарищам, указывая на пристань. Ата улыбнулась и помахала им рукой, и они бурно приветствовали ее в ответ. Я подумал о том, что вряд ли кто-нибудь из них снова увидит свой родной город.

Ата подтолкнула меня к узкой полоске сходней, соединявших пристань и палубу-«Штормового буревестника». Оказавшись на корабле, я судорожно схватился за поручни, спустя секунду прозвучала команда отдать швартовы, и Ата приказала поднять паруса.

«Штормовой буревестник» величаво снялся с якоря. Я тупо уставился на проплывавшую мимо каменную стену причала.

— Ты все еще не в себе, риданнец-дегенерат?

— Мне нужно…

— Не говори этого! Не смей упоминать о наркотиках — я этого не люблю!

— Я тоже.

— В Авии погибают тысячи людей, и мы должны положить этому конец.

«Штормовой буревестник», ведомый уверенной рукой Аты, набрал скорость и заскользил к выходу из пролива. Круглые паруса ярко-красного цвета надулись и напоминали облака. Ветер, наполнивший треугольный парус на корме, взъерошил перья на крыльях, и меня начало мутить. У моря определенно есть неоспоримое преимущество. Ты всегда можешь блевать в него, если тебе плохо. Перегнувшись через борт, я занимался этим до тех пор, пока из меня не стала выходить одна желчь. По вкусу она напоминала кровь Насекомого.

— Быстрее, ублюдок, быстрее, — все время шептала Ата своему кораблю, стоя у штурвала. Лучший авианский клинок болтался в своих черных ножнах у нее на бедре.

Гавань Ондина выглядела опустевшей. Нигде не было ни малейшего движения — только столб бледно-серого дыма поднимался от маяка. А вот вдоль всей семикилометровой песчаной отмели были видны отдельные группки отчаянно сражавшихся крохотных фигурок.

Это пятьсот солдат в зеленой форме Ондина самоотверженно рубились с Насекомыми, окружившими их плотным полукольцом и постепенно теснившими к воде.

Твари появлялись из-за городской стены. Они неслись вдоль гавани и вниз по размытым морем каменным ступенькам, а потом — по мелководью. Размером с упитанных пони, они пробегали между надгробий кладбища Ондина и наводняли дюны, взрывая своими тонкими ногами желтый песок.

Тут и там отдельные твари останавливались и принимались грызть залитый кровью песчаный тростник. Следуя за ее запахом, они двигались к берегу. Я видел, как песок прилипал к их вымазанным кровью коричневым панцирям.

Некоторые из тварей поднимались на задние ноги, и их усики подрагивали, когда они начинали принюхиваться. Ондинские солдаты прижимались все плотнее друг к другу, постепенно сдавая позиции. Они бились за каждый метр берегового пространства, но все же отступали. Расстояние между ними и основными силами Насекомых быстро сокращалось.

В крови подскочил адреналин.

— Эти же целая дивизия! — вскричал я.

— Я надеялась, что их будет гораздо больше, — вздохнула Ата.

— Я вижу Лучника!

Его было невозможно не заметить. Золотые чешуйки доспехов Сейкера блестели в лучах утреннего солнца. С обнаженной головой, в развевающемся плаще, он махал солдатам, выстраивая их в круг, и тут же отпихивал кого-то себе за спину.

Свэллоу. Это была Свэллоу Ондин, одной рукой опиравшаяся на свою трость, а другой прижимавшая к груди Сиан.

Гончий стоял плечом к плечу с Молнией. Немного попятившись на мокром песке, он быстро перенацелил лук и снова натянул его тетиву.

Утреннее солнце превращало их фигуры всего лишь в синеватые тени, танцующие на мокром песке. Воздух был очень чист, и до нас доносились отзвуки криков — это Молния пытался сохранить боевые порядки, однако строй то и дело ломался из-за тех солдат, которые, позабыв про все, бежали к воде.

Ата в самый последний момент резко положила право руля, едва царапнув килем по песчаному дну, и «Штормовой буревестник», накренившись, начал дрейфовать почти параллельно берегу Ондина. Корабль шел чуть ли не против ветра, постепенно теряя скорость, и остановился напротив того места, где из последних сил люди сражались с Насекомыми.

— Это бревно так неповоротливо, — сокрушалась Ата. — Если мы подойдем еще ближе, то сядем на мель.