Год некроманта. Ворон и ветвь

— Разве ты больше не считаешь меня нелюдем? — улыбаюсь я.

— Разве нельзя пожалеть и нелюдя? — отвечает он вопросом на вопрос.

Забавный человечек. Даже жаль, что время уходит столь быстро.

— Тебе бы следовало пожалеть себя, книжник, — мягко напоминаю я.

— Да, наверно. Что ты сделаешь со мной? — обреченно спрашивает Санс.

Он устал. Устал бояться, думать — да просто устал. Даже не вздрагивает, когда я подхожу и расстегиваю ремни. Тяжело опирается мне на плечо, ковыляет к креслу, осторожно подходя со свободной стороны, и послушно опускается в него. Только в глазах — настороженное удивление.

— А вот это зависит от тебя, — сообщаю я, присаживаясь напротив, на край стола, и загораживая от него спиной песочные часы. — Сам-то как думаешь?

Книжник измученно пожимает плечами.

— Убьешь…

— Разумеется. Вопрос в том, как и зачем. Смерть — еще не самое страшное, что может случиться с человеком. Но я ведь обещал отправить тебя к епископу. Разве ты не видишь противоречия?

Мне действительно интересно, как он ответит. От этого зависит дальнейший разговор. Помолчав, Санс неожиданно твердо смотрит мне в глаза.

— Я не знаю. Ты не можешь солгать напрямую, но твой народ умеет скрывать правду. Дорин поверил тебе — и вот что с ним стало. Даже этот несчастный мальчик — ты и ему не сказал ни слова лжи. Как могу поверить я? Я не настолько умен, чтобы тягаться с фейри в коварстве.

— Ты же сам сказал, что я полукровка, — усмехаюсь в ответ.

— Нельзя быть наполовину честным или наполовину добрым.

— Интересное мнение. В другой раз я бы с тобой поспорил, священник.

— А сейчас у тебя нет времени, правда? И что тебе от меня нужно, колдун? Ты плетешь силки из слов, вместо того, чтобы просто взять желаемое. Значит, тебе нужно что-то, что я могу и не дать?

От неожиданности я просто смотрю на него, а потом смеюсь. Голова тут же откликается тупой предупреждающей болью, но это неважно. До чего же хорош!

— Знаешь, священник, — отсмеявшись, говорю я. — Жаль, что мы не встретились лет тридцать назад. Из тебя вышел бы толк. Ты достаточно умен, чтобы видеть правду, и достаточно храбр, чтобы не врать себе самому. Неплохие качества для чародея.

— Я дитя Господа, и не пожелал бы себе другой судьбы, — с достоинством возражает Санс.

— Для этого нужно знать, от чего отказываешься. Ты прав, я хочу того, что ты можешь дать только по доброй воле. Третий компонент. Твоя душа. Или, если угодно, твой разум, книжник Санс. Сущность, в общем.

— Объясни, — тихо говорит Санс.

Боги, в которых я не верю, он действительно хорош! Неужели то, что надо? Спокойнее, Керен. Ты пытался создать Щит Атейне семь лет подряд, попробуешь и в восьмой — не страшно, если не выйдет, но все должно быть сделано верно.

— Ты ведь знаешь, что Атейне — богиня справедливости? Милосердие и месть, сложенные вместе, не равны этому качеству. Поэтому тьма и свет, даже смешавшись, не годятся для основы амулета без последнего, связующего их компонента. Справедливость и разум, Санс. Вот почему я купил у торговцев людьми книжника. Ты умеешь думать, ты можешь отличить хорошее от плохого в меру своего разумения. Щит Атейне бережет хозяина от всего на свете, но лишь до тех пор, пока хозяин этого достоин. Безопасность, неуязвимость, продление жизни… О да! Но почему же обладатели щита не дожили до наших дней? Ни один! Я могу сделать щит, используя сердца этих двоих, и он будет работать. Не идеально, разумеется, но будет. И тогда хозяин щита постепенно превратится в чудовище, пользуясь своей безнаказанностью. Потому в истинный щит встраивают ограничитель: разум и душу человека, согласного стать гарантом справедливости.

Тишина, как приятно. Только падают, едва слышно, песчинки. Я всегда выставляю время с запасом, в расчете на всякое… непредвиденное. Санс молчит — и я его не тороплю. А он смотрит на пол, где в отблесках очага переливаются разметавшиеся рыжие пряди. Рыжик будто спит, а чуть поодаль темной грудой скорчилось тело паладина Дорина.

— Епископ в самом деле знал… про это? — наконец спрашивает он.

— Нет.

Слово падает в тишину коротко и резко — сказанного уже не отменить. Но отменять теперь и не нужно, это Дорина я ловил на желании изобличить епископа-святотатца. Пес, что с него взять, кинулся за приманкой…

— Если честно, мы не обсуждали вопрос выбора ингредиентов. Епископ заплатил за камни, травы, алхимические вещества… Уже семь лет платит, следует отдать должное его терпению.

— Семь лет? — ахает Санс, осознав. — Ты семь лет губишь людей ради… ради этого?