Год обезьяны

— Там не было ничего особенного. Он был в каком-то взвинченном состоянии. Я понимала, что он нервничает после нелегких разговоров с Натальей и Верой. Я прошла в гостиную и села на стул.

Я даже удивилась, когда в разговоре со мной он захотел достать носовой платок. Он подошел к дверям спальной комнаты, попытался их открыть, но у него ничего не вышло. Тогда он извинился, вышел в коридор, прошел на кухню, оттуда еще куда-то и через минуту вышел из спальни, открыв дверь с другой стороны. Я поняла, что его квартира имеет сквозные выходы из всех комнат. Но кухня и кабинет находятся в одной стороне, а гостиная и спальня — в другой. И между спальней и кабинетом тоже есть проход.

— Верно, — сказал Муслим, — я там все осмотрел. А ты молодец, что сумела так быстро все просчитать. Старая школа?

— Не говори так громко, — попросила она. — Я сейчас преподаватель в Санкт-Петербургском университете. На юридическом факультете. И между прочим — доцент кафедры криминалистики.

— Не сомневаюсь, что ты опытный специалист. С твоим стажем работы в компетентных органах.

— Хватит шутить. Я объяснила ему, что он ведет себя не совсем правильно. Кажется, он даже удивился, когда я начала говорить. А потом начал громко смеяться. Может, он уже немного был не в себе, я не знаю. Я даже сказала ему, что у меня был друг-азербайджанец и я знаю, что вы обычно люди порядочные и надежные. Конечно, я говорила о тебе. Но он так ничего и не понял. Сознавая, что ничего не смогу ему доказать, я поднялась и вышла из его квартиры. Спустилась вниз и ушла также дворами, чтобы меня никто не увидел.

— Когда это было?

— Примерно в половине десятого. Может, немного позже, как раз заканчивалась программа «Время». Минут на пять или десять.

— Понятно.

— Твои земляки считают, что его убила Наташа? Но это глупо. Она молодая девочка, ей только двадцать лет. И она студентка медицинского института.

— Которая знает, куда и как наносить удар, — напомнил Муслим.

— Не нужно так говорить. Она совсем ребенок. Бесхитростный и наивный. И она приехала вступиться за свою троюродную сестру. Она не могла убить, Муслим, ты должен это понимать.

К ним вышел официант, который недовольно взглянул на них. Они не входили в ресторан и не выходили из него, разговаривая в коридоре. Муслим протянул руку женщине, и они вышли на улицу. Вечером погода наладилась до устоявшейся и спокойной. Хотя было достаточно морозно. Он повернулся к женщине.

— Начнем с того, что я не обязан верить каждому вашему слову, Марина Борисовна, — безжалостно произнес Муслим. — Предположим, я говорю, только предположим, что роковой удар нанесла твоя внучка. Тогда мать, которая появилась в квартире Измайлова, видела эту сцену. Может, она даже помогла вытащить нож из раны, но, поняв, что ничем нельзя помочь, решила гарантировать своей дочери алиби, заявив, что была в квартире сразу после ухода оттуда Натальи.

— У тебя извращенная и чудовищная фантазия, — с отвращением заявила Марина. — Как ты можешь работать с такими странностями?

— Давай пойдем дальше, — предложил Муслим. — Если все было так, как я предполагаю, то ты поднялась туда, когда на полу уже лежал тяжело раненный. Ты увидела эту картину и решила ему не помогать. Просто захлопнула за собой дверь и ушла. В такой вариант развития событий может поверить и следователь, и мои земляки. Тем более учитывая, что я знаю и твой тяжелый характер, и нелегкий характер твоей дочери.

— Не нужно все время подчеркивать, что ты встречался с матерью и дочерью, — попросила она, — это даже нечестно. Ты ведь прекрасно понимаешь, что ни я, ни Вера в жизни не стали бы с тобой встречаться, если бы каким-то чудом могли узнать, кто ты на самом деле.

— Хорошо, что сказала хотя бы сейчас. Через двадцать четыре года.

— Не нужно обижаться. Я говорю правду. Наталья никого не убивала. И Вера никого не била ножом. Это все не для нашей семьи.

— Что ты сказала? — встрепенулся Муслим.

— Ничего. Я просто говорю, что мы не такие испорченные, как могло бы тебе показаться.

— Вы никогда не казались мне испорченными женщинами, — грустно возразил Муслим. — После встречи с тобой я тоже стал другим человеком. Можно сказать, что ты сделала меня настоящим мужчиной. До встречи с тобой я даже не подозревал, какие богатые возможности кроются в наших организмах. Что касается Веры… Это была не просто встреча. Поверь мне. Я тогда почувствовал, что просто нашел женщину, которую искал всю свою жизнь…

— Нашел, чтобы бросить, — сразу вставила она.

— Нет. Нет, нет. Конечно, нет. Я не думал, что все сложится именно так. Я даже не предполагал. Но у нее не хватило ни сил, ни ума меня немного подождать.

— Не смей так говорить. Она очень страдала…

— Так сильно, что вышла замуж по расчету. Или она полюбила этого Радволина настолько сильно, что готова была, как декабристка, последовать за ним в Сибирь… пардон, в Швецию. Это ты не смей говорить мне, как она страдала. Я все равно тебе не поверю.

— С тобой невозможно разговаривать, — разочарованно заключила Марина. — А ты изменился. Раньше ты не был таким бескомпромиссным и жестоким.