Год после чумы (СИ)

Запах в лавке с животными сразу бьёт в нос, не говоря уже о шуме: кто-то тут постоянно то ухает, то рычит, то шипит, то храпит. Храпит как раз хозяин лавки, откинувшись на спинку кресла-качалки, а в руках у него — урчащий клубкопух. Я громко приветствую господина Грина — мальчишки уже чуть ли не пальцы просовывают в клетки с яркоползами. Хозяин лавки просыпается и хмурится: мало того, что разбудили, так ещё и следи теперь за напастью в лице Саймона. Я пытаюсь заставить братца выпить ещё глоток зелья, но он наотрез отказывается. Господин Грин даёт ему подержать клубкопуха — из пасти зверька высовывается длинный розовый язычок и ловко слизывает крошки с одежды Саймона. Роберт и Роджер тут же подходят ближе, подставляя себя клубкопуху, и тот оправдывает их ожидания, вытягивая также какой-то хлам из карманов, к которому я стараюсь не присматриваться. Роберт и Роджер — погодки, и старшему из них, Робу, уже восемь, и он считает, что в Хогвартс он пойдёт если не сегодня, так уж завтра точно. Так что нынче он «выбирает» себе питомца — вот, например, такого славного крупа. Пёс, дремавший до этого, открывает янтарные глаза и внимательно смотрит на Роба, а затем начинает дружелюбно хлестать раздвоенным хвостом. Вся троица бросается его гладить. Но когда я подхожу поближе, круп начинает рычать. Хозяин лавки объясняет, что это порода выведена слегка зазнавшимися чистокровными волшебниками, и отсутствие магии в ком-то крупы воспринимают враждебно. Я вздыхаю и отхожу подальше.

Господин Грин тем временем расходится, описывая разных зверей, и даже упоминает, что ему недавно привезли крылатого коня.

— Гнедой красавец, а крылья — что твой аквамарин: огонь, а не конь! Продавать жалко — да только уход за ним больно дорог: придётся отдать, как только покупатель найдётся.

Мальчишки начинают умолять его показать им коня — ну хоть одним глазком. За домом Барти Грина расположены конюшни — одна принадлежит кузнецу Смиту, и там обычные лошади, а вторая часто принимает магических животных. Когда-то вместе с Эли мы ходили туда взглянуть на гиппогрифа.

— Да смотрите — отчего ж нет? Там защита стоит: вреда не причините ни вы лошадке, ни она — вам. Через щёлки в двери и разглядите: там их предостаточно.

Я прошу его сходить с нами, на всякий случай, но господин Грин ждёт важных покупателей и отлучиться никак не может.

— Да не волнуйся — всё будет отлично. Говорю ж, защита там.

А Роджер с Робом уже выбегают через заднюю дверь на двор, и Саймон с радостным криком спешит за ними. Мне остаётся только догонять. Обычную конюшню, откуда доносится фырканье и ржание, они оббегают справа, чтобы не увязнуть в неистребимой луже с роскошной грязью, хлюпающей между двумя сараями в любую погоду и норовящей забраться в пустующие нынче собачьи будки. Дети пропадают из моего поля зрения. Когда же я настигаю их, они уже приклеились к щелям в двери конюшни слева и испускают восхищённые вздохи. Мне и самой становится любопытно: я нахожу ещё одну щель между досками, из которых сколочена грубая дверь, и заглядываю внутрь. Лоснящийся конь каштанового цвета перетаптывается с ноги на ногу, а потом, под радостные крики мальчишек, расправляет огромные крылья и поднимается на задние ноги. Я представляю себе, каково это, — полетать на таком. Перед мысленным взором появляются холмы вокруг Кардроны и изгиб быстро текущего Твида, а затем — голубоватые силуэты далёких гор. Вот так вскочить на коня и взмыть вверх, облететь по кругу Кардрону, а затем — на восток, минуя знаменитые Эйлдонские холмы, добраться до Северного моря… Я отрываюсь от щели и смотрю на небо: снежинки уже не падают, но туч всё больше, и выглядят они зловеще. Несмотря на то, что ещё день, вокруг уже сгущается серость сумерек. И тогда я замечаю, что у двери остался только Роджер, а Роберта и Саймона — уже нет.