Год со Штроблом

— Я говорю вам, что в эту ночную смену нам необходимо выкроить где-то два часа для работы малого крана, а вы улыбаетесь?

— Извините, я отвлекся, — признал он.

— Товарищ Штробл отвлекся во время деловой беседы — возможно ли такое?

— А может быть, я просто-напросто переутомился, — шутливым тоном проговорил Штробл, — и поэтому черт знает какие мысли в голову лезут, — подумал немного и все-таки спросил: — Да, кстати, вам вчера спектакль понравился??

Вера внимательно поглядела на него.

— Вы задали сразу два вопроса. О причине вашего переутомления и о театре. На какой из них отвечать?

— О театре.

— А я сначала отвечу на ваше предположение о том, почему в голову лезут разные мысли. Очень даже возможно, что вы действительно переутомились. Потому что, кроме работы на стройке, ничего не видите, а о том, что в жизни есть другие хорошие и интересные вещи, знаете понаслышке. Так ли это?

— Так.

— Тогда я расскажу вам, как было в театре.

Штробл впервые обратил внимание, что долгие гласные Вера произносит коротко, зато короткие удлиняет. Но всякий раз, когда она спрашивала: «Я правильно говорю?» — он кивал. Ему все равно, верно ли Вера строит предложение с точки зрения грамматики, главное, что он ее понимает. Она задумалась ненадолго, стараясь поточнее сформулировать свою мысль.

— Итак, это было… это было сложно, так сказать. Да? Это было столь празднично… много патетики, да? Актеры? Актеры очень старались. Настолько… — она не выдержала и от всего сердца рассмеялась. — Настолько, что мы с Виктором с трудом поняли, что пьеса эта — комедия.

Штроблу понравилось и то, как она рассказывает, и ее улыбка. Но что-то испортило ему настроение. Он не сразу понял, что именно, а потом сообразил: Вера говорила не о своих, а о их с Виктором впечатлениях. Конечно, иначе и быть не могло. Штроблу стало даже неловко от мысли о том, что он на какую-то минуту потерял четкий контроль над собой.

— Вы так помрачнели, почему? — Вера не могла не заметить, как во время ее рассказа менялось выражение лица Штробла.

Но перед ней уже был прежний, деловой Штробл. Взяв ее под локоть, он повел ее по участку, говоря:

— Сегодня утром мне, к сожалению, пришлось убедиться, что двое из наших людей транспортировали трубы из высококачественной стали с помощью захватов из стали углеродистой. Я тысячу раз объяснял, что соприкосновение с ней может вызвать явления коррозии. Почему они не уяснят себе этого раз и навсегда? А двумя метрами выше Саша самозабвенно накладывал свой шов и не выругал их как следует за такое головотяпство! Что будем делать?

Они подозвали проходившего неподалеку Володю, посоветовались. Решили предложить инженерам и техникам провести дополнительные беседы в бригадах и звеньях и объяснить пункт за пунктом правила обращения с высококачественной сталью.

— У нас мы проведем это по профсоюзной линии, — объяснял несколько погодя Штробл Эрлиху. — Участие всех рабочих обязательно, за это отвечаешь ты.

— Пока что не отвечаю, товарищ начальник, — ответил Эрлих, перешагивая через трубы и оглядываясь по сторонам. — Единственно, что я сейчас должен, так это найти подходящее место, куда мы повесим нашу стенную газету на четырех языках. Наш профком постановил выпускать ее многоязычной. А о докладах мы пока ничего не постановили.

Эрлих нашел подходящее для газеты место на широкой подпорке и отступил на несколько шагов, чтобы прикинуть расстояние до ближайшего трубопровода.

— «На четырех языках», — недовольно повторил, Штробл. — Что-то ты перегибаешь палку. Польские товарищи заняты на монтаже конденсаторных установок, так что к нам прямого отношения не имеют. Чехов у нас тоже нет, они прокладывают кабель. Так что же ты?..

— Ладно, ладно, ты прав. Не на четырех, на трех. Но все же выпускать газету о соцсоревновании на трех языках тоже не просто, согласись? — и, заметив, что Штробл удовлетворенно кивнул, добавил: — А насчет этих докладов расскажи мне поподробнее, пожалуйста, чтобы я мог все в деталях объяснить на профкоме. Имеет право профорг получать подробную информацию от начальника участка или нет?

Штробл снова разозлился, причем не на шутку. Дискуссия грозила затянуться до бесконечности. Слишком молод этот Эрлих. Да, молод и неопытен. И еще Штробла бесило сознание того, как быстро Шютцу удалось затуманить Эрлиху голову.

— Нашу стройку объявили молодежным объектом. Значит, молодежь должна активно работать не только на своих рабочих местах и в ССНМ, но и в партии, в управлении, в профсоюзе, — говорил ему Шютц, объясняя выдвижение Эрлиха на пост председателя профкома.

Допустим, это верно. Но возможно ли обойтись без опыта таких людей, как, например, Зиммлер? Да и сам он, Штробл, далеко не юноша. Нет и не может быть ни одного молодежного объекта подобного ранга, где не нуждались бы в опыте «стариков». Слов нет, молодежи — дорога! Но и ветра в голове у них, молодых, хватает: что ни день, то новые идеи!

«Непременно поговорю об этом с Шютцем, объясню ему свою позицию безо всяких околичностей. Причем немедленно, сегодня же».