Год трёх царей

Оставшись один Георгий раскрыл блокнот и написал «На завтра. Танеев. Ковалевская».

30 октября 1889 года

По обыкновению Георгий изучал бумаги — то были отчеты подчиненных Дурново касательно впечатлений в свете от помолвки царя и официальные бумаги касающиеся проистекающих из этого возможных перемен обстановки.

Многие ворчали — и неудивительно что большинство из них были носили громкие фамилии вроде фон дер Остен-Сакены, Нейгардт, Гессе, Икскуль фон Гильденбрандт, фон Валь, фон Рихтер…

Впрочем не одни немцы…

Вот что говорил некто Бреев, предводитель дворянства — «Франко-русский альянс с вероятностью проистекающий из данного брака этот несчастная ошибка… дружба ястреба с медведем: один — в небесах, другой — в лесах, и оба друг другу ни на что не нужны… Для нас была бы полезнее дружба с Германской империей — дружба каменная, железная… Россия ни в коем случае не должна бороться с Германией, так как Германия — оплот монархизма… По этой, а также по экономическим причинам мы, напротив, должны быть с ней в союзе…»

Какие прекрасные слова — истинные от первого до последнего…

Их бы да Вильгельму в уши!

Петр Оттович Моренгейм, посол во Франции: «не было бы ничего более вредного и опасного, чем дать повод французским радикалам понадеяться на поддержку России». «Помолвка Вашего Величества, — пишет посол, — должна ясно показывать, что симпатии России обращены лишь к Франции консервативной. Мы можем способствовать спасению Франции от себя самой, рассеяв опасные иллюзии…»

А вот меморандум подписанный никем иным как товарищем министра иностранных дел — фон Ламздорфом. С припиской от имени министра. «Ваше Императорское Величество — полагаю было бы всеполезнейше ознакомится».

Назывался документ коротко и сухо «Германо-французские отношения и русская политика в Европе.»

Смысл его был в том что не следует связывать себя формальным союзом; лучше, зарезервировать для себя позицию нейтралитета, чтобы в случае схватки Германии и Франции выступить в роли арбитра.

«Мы, — писал сей государственный муж, — в течение двадцати лет прилагали усилия, чтобы покровительствовать Франции, защищать ее против нападения Германии и способствовать ее восстановлению. Но моральный упадок Франции продолжает усиливаться…Борьба против церкви, стремление к разрушению основ цивилизации таков лозунг радикализма, властвующего над правительством. И безразлично — стоят ли за этим упадком анархисты и сочинители-утописты или такие генералы от авантюры, как Кавеньяк и Буланже. Не было ли бы для нас лучше понемногу изменить свою тактику?.. Столкновение между этими двумя нациями (то есть между немцами и французами) было бы ужасно, но, быть может, закончилось бы победой над разрушительными элементами, развивающимися внутри каждой из них и угрожающими всему цивилизованному обществу в целом! Наше дело сторона. Вместо того, чтобы систематически ссориться с немцами и донкихотствовать в пользу французов, мы должны были бы договориться с немцами о нашем нейтралитете… После этого нам оставалось бы только заниматься нашими собственными делами, предоставив другим устраивать свои дела между собой…». Задумано, что и говорить, хитроумно: одолеть обоих супостатов через «столкновение между двумя нациями» — то есть через войну. Дело хотя бы и «ужасное», — зато будет спасена цивилизация, защитником которой барон Ламсдорф видимо почитает себя.

А то куда повернется Германия победив (быстро или за год-другой) Францию ему в голову не приходит? Впрочем — может быть господин тайный советник не столь о цивилизации печется сколь о карьере и просто хочет обратить на себя высочайшее внимание глубиной мысли?

Покачав головой он посмотрел на лежащие на отдельном столике пачкой поздравления с помолвкой от иностранцев. Прежде всего от европейских монархов.

В основном протокольные пожелания счастья и радости за августейшего брата. Хотя есть и одно сопровождаемое стихами — от португальского короля Карлуша I — совсем недавно занявшего трон — его без пяти минут свояка. Мда… известная латинская экспрессия и пылкость чувств. Еще одно довольно длинное и полное благих пожеланий от шведского двора. Георгий вспомнил что у Стокгольма намечаются некие трения с находящейся в унии Норвегией — не иначе заблаговременно стелят соломки дабы заручиться нейтралитетом на случай. Георгий развернул немецкие газеты, пролистал…

Тут понятное дело — господа шокированы и недовольны… Выражают сочувствие Маргарите Прусской лишившейся завидного жениха (хот никаких серьезных разговоров на эту тему не велось).

В фельетоне без подписи поворот России в сторону Франции уподоблен «измене при которой муж порядочной дамы предпочитает ей сифилитичную шлюху».

На развороте «Дер Тагеблад» взгляд его приковала карикатура.

Огромный медведь тащит в постель худосочную русалку в пеньюаре и фригийском колпаке…

Подпись гласила — «Прежде невиданный брак.»

Чтобы ни у кого не осталось сомнений — медведя художник одел в морской китель и бескозырку.