Год трёх царей

— Я намеревался осмотреть «вашу альма матер» без церемоний! — сообщил он вслух. Но раз уж учебный процесс нарушен мною невольно — полагаю на сегодня вы, — обратился он к ректору — можете распустить господ студентов по домам. И не обращая внимания на недоуменный гул двинулся дальше. В зале заседаний совета университета ему предстоял главный разговор ради которого он тут. Он оглядывал собравшихся вспоминая — не зря сегодня утром внимательно пролистал альбом посвященный университету… Почти весь штат университета включая пятьдесят ординарных и двадцать пять экстраординарных профессоров — а еще ассистенты и приват-доценты… Тут весь цвет — и в самом деле умнейшие люди. Правоведы Муромцев и Владимир Пржевальский — брат великого путешественника. Упомянутый «каноник» — Алексей Семенович Павлов; лучший знаток церковного права в России; Нерсесов, Мрочек-Дроздовский, чью книгу о «Русской правде» Георгий читал в годы учения. А вот тот самый Ковалевский — импозантный, с тронутой сединой львиной гривой.

Николай Владимирович Склифосовский — бывший декан медицинского факультета — ныне почетный профессор. Выдающийся военный медик — участник австро-прусской франко-прусской, русско-турецкой войн. Тут же его помощник — профессор Эрисман с кафедры гигиены, эпидемиологии и медицинской полиции. А вот и Столетов — организатор первой в России учебно-исследовательской физической лаборатории и Жуковский — выдающийся гидравлик и механик.

«Лучшие умы, светочи просвещения — и эвон как! Стыдно господа!» — мысленно покачал он головой.

— Для меня великая честь, Ваше императорское величество что я могу лично выразить Вам свою преданность! — подобострастно и со всей возможной искренностью промолвил ректор Боголепов и склонился в глубоком поклоне. В глазах монарха зажегся чуть заметный ехидный огонек. — Вы могли бы господин ректор выразить ваше почтение даже не лицезрея. А именно — внимательнее отнестись к скромному пожеланию вашего монарха… А желал я всего-навсего чтобы Московский императорский университет получил первоклассного преподавателя чьи заслуги признаны в мире! Собравшиеся явно были поражены. На многих лицах явственно читалось — «Так Он здесь из-за такого пустяка?!» — Ваше Величество, — начал было Склифасовский. Я смею предположить что дело это не столь важное чтобы лично отвлекать ваше августейшее внимание… — Дела императорского университета для императора не важны быть не могут, — отрезал Георгий. Хотя бы потому что из него выходят губернаторы и министры. А данное дело — это не побоюсь сего слова — дело о свободе мысли. Да-с господа! О той самой о какой как я знаю вы много говорите! Но какая простите, может быть свобода если в цитадели данной мысли имеют место самые заскорузлые предубеждения — словно извините у магометан или иных староверов почитающих даже простую женскую грамотность грехом! Нет почтенные — это не пустяк! Ибо разница между университетом и обычной школою заключается в том, что университет живет свободной наукою. Если университет не живет свободной наукой, то в таком случае, он не достоин звания университета, — процитировал он по памяти Витте. А какая же свободная наука если вы извините отказываете выдающемуся уму в кафедре по смешному предлогу? Аудитория явно растерялась. Если одни с удивлением обдумывали столь неожиданную в августейших устах речь, то другие готовы были биться за то что считали своими привилегиями как гладиаторы — даже и без надежды… — Простите государь, но человеческое естество это не смешной предлог! — сорванным фальцетом пропищал Павлов — видимо по причинам причастности к вопросам церковным считавший себя близким к царствию небесному а по сему не особо боявшийся монарха земного. — А разве, господа ученые, предметы вообще и… каноническое право в особенности — не удержался он от колкости — разве они преподаются при помощи естества? — невозмутимо парировал император. Кое-кто из ученых мужей ухмыльнулся не удержавшись. — Но закон! — возразил Павлов не смутившись. — Именно — «Суров закон но таков он!». И опять так прошу мне показать закон явно и недвусмысленно в своих параграфах запрещающих принимать женщин преподавателями…

— Ваше Величество! — покачал головой Ковалевский. Чтобы долго не отнимать вашего времени — вы можете меня уволить со службы но моего голоса мадам Круковская не получит. Законы и в самом деле при желании допускают то или иное толкование — но сие лукавство я оставляю крючкотворам и жуликоватым присяжным поверенным…

— Монарх разумеется можете назначить в университет именным указом кого угодно — даже извините своего коня! — воскликнул Павлов. Но ни конь ни кто еще не будет признаны ученым сообществом…

«Это что — бунт??!»