Год тумана

Втроем строили планы. Поездка в Париж, когда ей исполнится десять лет. В Прагу, когда стукнет двенадцать. А в шестнадцать, когда получит водительские права, — путешествие на машине по всей Америке. Представляю Эмму, которая стоит в Лувре перед «Джокондой» и гримасничает. Вот она же, но несколькими годами старше, в синих джинсах; мисс Болфаур сидит за рулем и напевает, в то время как Джейк отмечает путь на карте, а я сверяюсь со списком достопримечательностей. Лицо Эммы размыто, точно снимок, сделанный в движении, но в этих образах достаточно жизненной силы, чтобы в них поверить.

Джейк встает и начинает бродить по комнате.

— Я закажу мессу. — Он прикусывает губу. Подходит к окну, отодвигает занавеску и смотрит на улицу. На мгновение комната озаряется мягким желтым светом.

— Какую мессу?

— Заупокойную. — Он откашливается и задвигает занавеску. В комнате опять наступает полумрак. — Я хочу с ней попрощаться.

— Нет. Дай мне еще немного времени.

— Зачем?

— Продолжу поиски.

— Остановись. Пожалуйста. Ты все только усугубляешь.

Болфаур по-прежнему стоит у окна, спиной ко мне, пока я поднимаюсь в спальню Эммы. Ложусь на постель и смотрю в потолок. Из комнаты начинает выветриваться запах Эммы. Интересно, заметил ли это Джейк? А через год, возможно, здесь вообще не будет пахнуть ничем особенным.

Кладу голову на подушку и вдруг замечаю несколько волосков. Волосы Эммы. Беру их и натягиваю между пальцами. Это что-то вневременное. Кладу их себе на лоб и молюсь о том, чтобы с Эммой установилась телепатическая связь.

Мы часто сидели на этой кровати вместе, и я украшала ее волосы бусинами. Потом косички расплетались, и бусины валялись по всему дому. Дом принадлежал Эмме, и повсюду были приметы этого — цветные карандаши на кухонном столе, сандалии возле задней двери, коробка с кукольными платьями под столиком в гостиной. Утром наша маленькая капля ртути часто просыпалась раньше всех, и топот ее ножек на лестнице был первым, что я слышала на заре нового дня.

Снизу доносятся тяжелые шаги. По длинному коридору, через кухню и столовую, в прихожую. Входная дверь открывается. Возможно, Джейк решил прогуляться. Дверь захлопывается, но слышно, что он по-прежнему дома. Ему нечего делать и некуда идти.

Глава 50

Пациенты с травмами мозга часто помнят свое детство в ярчайших подробностях, но не в силах припомнить события более поздних лет. Они говорят о людях, которых не видели десятилетиями, как будто расстались с ними всего лишь несколько часов назад. Помнят подарки на день рождения в пять лет, но не могут читать даже самые простые книжки.

Каждый день просеиваю воспоминания, как золотоискатель — песок. Помнится слишком многое — моменты детства, сейчас не имеющие никакого значения, имена и лица, места, оставшиеся далеко в прошлом. Единственное, что я ищу, — след, который приведет к Эмме, но он погребен под грудами воспоминаний. Каждое из них сбивает с пути, это наносной мусор, плавающий по волнам памяти. Меня посещают яркие воспоминания, полные звуков и движений, иногда даже запахов. Нет никакого проку от столь бесполезной информации, но от нее никуда не деться и она требует к себе внимания.

Залив Шорес, Алабама. Мне девять лет, мы на пляже всей семьей. Помню мужчину и женщину, лежащих рядом с нами на ярко-желтых полотенцах. Пьют чай со льдом из пластмассовых стаканчиков и читают. Они примерно ровесники моих родителей, но тем не менее от них так и пышет юношеским задором, несвойственным моим отцу и матери. На мужчине плавки, на женщине — черное бикини. На папе — длинные шорты защитного цвета, мама одета в легкую юбку до щиколоток и рубашку. У парочки есть ребенок — мальчик моих лет, который смотрит на меня и ухмыляется. Очень загорелый, светловолосый, на носу — белое пятнышко солнцезащитного крема.

В то время как мы сидим в тени двух зонтиков, на гигантском покрывале, под защитой маленьких вентиляторов, эти счастливцы лежат на солнце. У женщины массивная грудь — шоколадно-коричневая ложбинка ее лишь подчеркивает, а золотистая застежка бикини оттеняет. Пока моя мать разгадывает кроссворд, отец слушает радио, а Аннабель спит, я наблюдаю за нашими соседями сквозь солнечные очки и мечтаю прикоснуться к этой невероятной груди.

Сорванец зачерпывает песок совком и высыпает на спину отцу.

— Эй, — говорит тот, не отрываясь от книги.

Мальчик повторяет то же самое, на этот раз с матерью.

— Лучше пойди и построй замок, — советует она. Белобрысый дуется несколько секунд, а потом хватает ведерко и лопатку и бежит к кромке прибоя. Некоторое время усердно строит замок, потом оставляет его и начинает шлепать по воде. День жаркий и безоблачный, солнце яркое, волны невысокие, но по всему пляжу расставлены деревянные доски, на которых написано «Сильное течение! Купаться опасно!».