Год в гареме Дубая. «Золотая клетка»

Психологи утверждают, что менталитеты христианина и мусульманина отличаются, прежде всего доминированием чувства вины или чувства стыда.

У христианина сильнее чувство вины. Совершая что-то несоответствующее христианским ценностям, он чувствует вину перед жертвой, перед собой, перед Богом. Чувствует, даже если это отрицает, если пытается доказать, что ему наплевать, даже если о проступке никто не знает и не узнает…

Это называется совестью.

Она есть у всех, и у тех, кто объявляет себя циником и совершает смертные грехи словно назло себе и всему миру.

У мусульман доминирует чувство стыда.

Это стыд перед семьей, перед своим кланом, перед соотечественниками, перед братьями по вере.

И если его поступок одобряют окружающие (прежде всего семья!), значит, одобряет Аллах. Стыдиться таких поступков не стоит.

Потому по отношению к чужаку мусульманин поступит так, как решит семья. Перед чужим, кем бы тот ни был, не стыдно, а вот перед семьей СТЫДНО.

Семья была против меня, вероятно, опасаясь осуждения более широкого круга. Сауд оказался перед выбором – пойти против воли семьи и стать изгоем или отказаться от меня.

Я смотрела на любимое красивое лицо и силилась проглотить вставший в горле ком, чтобы спросить, что же он решил.

– Что ты на меня смотришь? Что?!

Он любил и ненавидел меня в равной степени. Нет, не любил – хотел. Только и всего. Но страсть чувство недолгое…

Я опустила взгляд и голову. Что можно сказать, спросить, как возразить на непроизнесенные слова? Мне не нужно объяснять, что между мной и семьей Сауд выбрал семью.

– Ты разведешься со мной?

Если бы я возразила, напомнила о его неверности, даже расплакалась, Сауд получил повод взорваться, наорать в ответ и расправиться со мной по-своему, никто бы его не осудил. Но я осталась спокойна и вида не подала, что у меня на душе.

Мгновение он молчал, потом поморщился:

– После свадьбы Шамсы мы объявим о рождении Салима. Потом решим.

– Когда у Шамсы свадьба?

– Завтра. Ты не пойдешь!

Я отвернулась к колыбельке спящего сына.

– И не собиралась!

Сауд только зубами заскрипел, резко повернулся и вышел. Хлопнула входная дверь…

Сколько я стояла, бездумно глядя вдаль на залив, – не знаю.

Да и о чем было думать? Больше ждать от Сауда нечего, наша семья не восстановится (да и была ли?). Но мне угрожало расставание с Салимом! Мудрая Махасин предвидела это и предложила мне деньги для исчезновения. Я бы ушла, и без денег ушла, позволь они мне забрать с собой сына.

Что, если Махасин тогда приходила нарочно, чтобы я успела исчезнуть вместе с малышом до того, как его увидит Сауд? Тогда я упустила прекрасную возможность.

Да нет, я не могла просто взять и увезти ребенка, рожденного от гражданина ОАЭ, без его на то согласил. Возможность была упущена гораздо раньше, когда Салим еще не родился.

Но сколько ни думай, положения это не изменит, его меняют только действия.

Завтра свадьба Шамсы, которая будет не меньше трех дней. Три дня всем будет не до нас с Салимом. У меня есть ВСЕГО ТРИ ДНЯ. А помочь некому.

И вдруг я вспомнила об Анне. Вот кто отвезет меня сразу в посольство в Абу-Даби! Конечно, туда, куда же еще? Я была готова мчаться немедленно.

Мелькнула мысль, ушел ли с Саудом Махмуд.

Черта с два! От этого бугая никуда не денешься. Отравить его, что ли?

Махмуда я могла бы и отравить, его не жалко, но в случае нашего с Салимом исчезновения пострадают и Асият с Али, а они не заслужили. Значит, нужно сделать так, чтобы никого не смогли обвинить.

Я решила подождать до завтра.

ЗАВТРА.

Вечером достала запасной телефон и отправила СМС Анне. Латинскими буквами, но по-русски: «Нужна помощь».

Ответ пришел немедленно: «Куда приехать?»

«Завтра в 10 на…» – Я сообщила адрес нашей подземной парковки и код пропуска.

Теперь нужно предупредить Асият, она не выдаст, но не должна быть дома, когда я уйду.

– Асият, помнишь, что я натворила в первую ночь в Хали?

Девушка широко раскрыла глаза, но кивнула. Конечно, она помнила, что я сбежала.

– Завтра вы с Али поедете в Дубай Молл с длинным списком покупок.

Она снова кивнула, но потом скосила глаза в сторону гостиной, где вальяжно развалился на диване ненавистный Махмуд:

– А?..