Год в Касабланке

— Им это известно, — ответил он. — Они специально приняли его, чтобы попасть в мир джиннов.

Вечером экзорцисты вернулись к жизни и потребовали есть. Они сказали, что их нужно хорошенько кормить, если мы хотим, чтобы они выполнили свою работу. У меня появилось чувство, что они были просто жуликами, случайными людьми, набранными «сутенером», не возражавшими против того, чтобы подзаработать. Кухарка приготовила два блюда кускуса с мясом и велела Хамзе отнести их в библиотеку. Она боялась сама подходить к экзорцистам, поскольку слышала, что они взглядом могли остановить сердце.

Когда Камаль появился вечером в доме, я поделился с ним своими подозрениями.

— Мне кажется, что эти люди — мошенники. Не следует ли нам прогнать их?

Он ужаснулся.

— Не смейте так говорить.

После обильного ужина экзорцисты накурились до дури, выпили несколько литров мятного чаю и снова завалились спать.

Я поинтересовался у «сутенера», когда они приступят к изгнанию джиннов.

— Они уже приступили, — сдержанно ответил «сутенер».

— Ничего подобного! Они нас обманывают! Они ничего не делают!

Камаль отвел меня в сторонку и повторил:

— Не говорите таким тоном, проявляйте к ним уважение.

Я успокоился и оставил всю эту команду спокойно досыпать. Тем временем Ариана подружилась с козлом. Я надеялся на то, что эта дружба вряд ли продлится долго. Дочка давала ему морковку, гладила по мягкой черной шерсти и отказывалась идти в постель, если козлик не ложился рядом с ней.

— Мы лучше дадим ему поспать, — сказал я. — У него завтра трудный день.

— Я люблю моего козлика, — прошептала малышка.

На следующее утро я проснулся ни свет ни заря, разбуженный шумом в трущобах. Хамза постучал в дверь и попросил, чтобы я немедля вышел. Я натянул на себя одежду и вышел на главную дорогу. Бульдозер вернулся. Рядом с ним стоял мужчина в очках в проволочной оправе. В руке чиновник держал блокнот. Его окружала разъяренная толпа. Мужчина подавал сигналы бульдозеристу, чтобы тот начинал сносить лачуги.

Ситуация выходила из-под контроля. Наш дом был полон экзорцистов, а бидонвиль был на грани бунта. И, как назло, откуда ни возьмись появились фанатики со своей палаткой. Они подошли к побеленной мечети и оттолкнули морщинистого имама от ее дверей. Это была попытка coup d'état.[13] Волна гнева нарастала в толпе по мере того, как жители трущоб начинали понимать, что происходит вокруг. Люди вбежали в мечеть, выгнали молодого бородача и привели туда старого имама. Бульдозерист воспользовался толчеей и запустил двигатель.

Хамза похлопал меня по плечу и закричал:

— Быстрее, скажите чиновнику, чтобы не трогали наши дома! Он вас послушает.

— Думаю, что не послушает.

— Пожалуйста, мсье Тахир.

Чиновник удивился, когда я подошел к нему и объяснил, что живу в центре трущоб.

— Вы не можете сносить эти дома, — сказал я ему.

— Мы обязаны, — ответил он, постукивая ручкой по блокноту.

— Если вы будете делать это, то вызовете гнев многих людей. Они что-нибудь сотворят. Они даже могут побить вас.

Раздосадованное выражение исчезло с чиновничьего лица. Он казался теперь хорошим честным человеком, только неопытным.

— Ситуация взрывоопасная, — продолжал я.

— Вы так считаете?

Я показал на толпу. Она загудела так, словно только и ждала этого вопроса. Чиновник убрал блокнот в свою сумку и махнул бульдозеристу, чтобы тот уезжал.

Экзорцисты проспали все утро до обеда. Проснувшись, они потребовали у кухарки еды и послали сторожей за сигаретами, а затем попросили Камаля принести им бутылку водки. Мне было трудно в это поверить, но все их просьбы беспрекословно выполнялись.

На закате я отправился к «сутенеру», который почти весь день просидел без дела, и приказал ему немедленно приступить к изгнанию джиннов.

— С этим нельзя спешить, — сказал он.

Я достал купюру в сто дирхамов и пошелестел ею в руке, как сухим листом. Увидев деньги, он хлопнул в ладоши. Экзорцисты вскочили на ноги. «Сутенер» прокричал несколько слов по-арабски.

И изгнание джиннов началось.

«Сутенер» надел свою чалму с позолотой и приказал Хамзе открыть все двери и окна в доме как можно шире. Хамза позвал Османа и передал распоряжение ему. Осман же, в свою очередь, перепоручил все Медведю. А тот отдал распоряжение садовнику. Будучи в самом конце цепочки, садовник оказался лишенным выбора. Он ушел, а сторожа встали рядом с экзорцистами.

— Сейчас начнется, — тихо сказал Осман.

Но еще до начала процесса изгнания члены братства Иссавы надели на себя белые хлопчатобумажные джеллабы и медленно пошли по дому. Они разбились на группы по три-четыре человека и шли на цыпочках, ненадолго останавливаясь в каждом углу, прежде чем по диагонали отправиться в другой.

— Что они делают?

— Они ищут сердце дома, — сказал Камаль.

— А ты откуда знаешь?

Камаль посмотрел в сторону.

— Это всем известно.