Год в Касабланке

— Он будет защищать дом.

Трубы затрубили вновь, их рев эхом пролетел по комнатам, словно послание о смерти. Экзорцисты исчезли. Я подумал, уж не конец ли это. Незаметно подошел «сутенер» и хлопнул меня по спине. Я уже было собрался спросить его, не закончил ли он. Но тут члены братства стали возвращаться по одному.

Теперь они были одеты в балахоны пшеничного цвета, поверх которых были традиционные для Атласских гор красные накидки с вышитыми зигзагообразными линиями. Головы экзорцистов украшали золотые и оранжевые чалмы, а ноги были босы. Каждый нес по музыкальному инструменту — барабаны из козьей шкуры, бендиры: керамические барабаны, тбилаты; деревянные трубы с отверстиями гхаята и огромные железные кастаньеты, гарагабы. После того как все вошли во двор, была отдана дань уважения расчлененному козлу. Уберечься от шума было невозможно. Подобно тому, как жертвоприношение будит что-то первобытное внутри каждого из нас, точно так же влияют на нас и звуки подобных инструментов. Музыка этого оркестра, если можно ее назвать таковой, создала оглушающий звуковой вал. Камаль и сторожа вместе со мной смотрели, как члены братства Иссава подожгли кучу тополиных листьев, раздули огонь и разнесли дым по дому. Они творили один и тот же ритуал в каждой комнате, орошая углы молоком и кровью и посыпая их солью. Они пританцовывали взад-вперед, тряся букетами дымящихся листьев в такт мрачной мантре.

«Сутенер» уселся в плетеное кресло на веранде и скручивал себе очередной косяк с гашишем. Я подошел к нему спросить, что все это значит.

Он отмахнулся от меня со словами:

— Иногда лучше помолчать. — После чего глубоко и с удовольствием затянулся гашишем.

Я пошел проведать Ариану. Девочка очень расстроилась, что ее разлучили с любимым козликом. Тимур спал в спальне в своей кроватке, а Арианы и след простыл. Сильно перепугавшись, я выбежал из спальни и помчался по длинному коридору.

Камаль сидел со сторожами на газоне.

— Вы не видели Ариану?

Они отрицательно покачали головами. Я обыскал веранду и главную гостиную. Дочки там не было. Приближаясь к внутреннему дворику, в котором висела туша козла, я услышал отдаленное эхо от звуков, издаваемых экзорцистами. С туши козла все еще капала кровь. Его шкура лежала на земле, а рядом с ней — голова. А возле головы, съежившись, сидела Ариана в ночной пижаме.

— Баба, — сказала она тихо, — что случилось с моим козликом?

На этот раз я сам чуть не заплакал, а глаза девочки были сухими. Она была не столько огорчена, сколько смущена. Животное, с которым она играла и которого считала своим любимцем, было отобрано у нее чужими людьми и убито. Освежевано и обезглавлено. И это не по телевизору показали, и это случилось не на рынке, а произошло прямо в нашем собственном доме.

— Баба, почему голова козлика на земле? Я не понимаю.

Я взял малышку на руки и погладил по голове.

— И я не понимаю, дочка.

Экзорцисты бродили по Дому Калифа всю ночь напролет. Я положил Ариану спать рядом, крепко прижав ее к себе, мы спали, а бой барабанов пробивался сквозь наши сны. Сторожа бодрствовали всю ночь. На рассвете я увидел их сидящими на лестнице, ведущей к веранде.

— Все закончилось?

Осман поднял руку.

— Пока нет.

Я осмотрел гостиную, затем библиотеку и спальни наверху, но экзорцистов там не оказалось. В доме было очень спокойно. Все напоминало тишину, установившуюся после землетрясения. Недавние грохот и ужас сменились миром и спокойствием. Во всех комнатах были следы крови и пахло дымом. Запах был таким, как будто произошло что-то странное, даже невероятное. Что-то изменилось, хотя я и не мог точно определить что. Я пошел в садовый дворик. Там в комнате, в самом конце его, я нашел экзорцистов. Они сидели кружком на полу. Повсюду были свечи. Некоторые из них что-то монотонно напевали. Я не мог понять, почему я не слышал их снаружи. В воздухе висел едкий густой дым с тем же удушливым запахом горелых тополиных листьев.

У стены напротив входа сидел Камаль. У него были темные круги под глазами.

— Все кончилось? — спросил я.

— Нет.

— Джинны ушли?

— Почти.

Старый экзорцист порылся в своем мешке, вынул оттуда петушка и поднялся с пола. Петух встрепенулся раз, потом другой. Резкое движение пальцев, и у него треснула шея. Тело птицы дрогнуло еще несколько раз, и голова отлетела. Старик дал крови стечь на пол. Пение тем временем достигло крещендо. Огонь свечей заколебался, словно бриз прорвался в дом. Кровь продолжала капать, когда забили барабаны. Бой их был холодным и навязчивым, как звуки похоронного марша. Но в нем было что-то непреодолимое. Он притягивал. Этому невозможно было сопротивляться. Один из членов братства, помоложе, попытался встать, но свалился на пол. Тело его закрутилось, затряслось, глаза выкатились из орбит. Барабаны забили громче и быстрее, звук стал похож на набирающий силу смерч. Второй экзорцист поднялся и упал, за ним третий. Барабанный бой становился все быстрее и быстрее. Я почувствовал, как меня затягивает. Казалось, что воздух исчезает из комнаты. Свечи потухли.