Год вольфрама

— У меня не хватает образования, крестный, чтобы читать книги по философии.

— Человек становится образованным, читая книги, ты думаешь, все, что я знаю, это результат учебы в университете? Кроме того, Ортега не философ, он лишь популяризатор немецкой философии.

— Как бы он не популяризировал, мне все равно не понять.

— Лентяй, типичный испанец, рисковать жизнью, впутываться во всякие авантюры — пожалуйста, только не читать, золотое правило, далеко пойдешь.

— Не в этом дело, крестный.

— В этом, в этом, хотя бывают и исключения, вольфрам, например, открыл наш соотечественник, да-да, не смотри на меня так, великий испанец Фаусто де Элуй-арт, преподававший в королевской семинарии города Вергара, прекрасное учебное заведение, созданное в XIX веке баскским обществом «Друзья Отчизны»; славная эпоха просвещенного деспотизма, ее девиз — власть тем, кто знает и умеет, единственно возможный путь к прогрессу, ничего общего со всякими теориями, призывающими к стимулированию активности масс, только в XIX веке мы занимались делом; вольфрам интересовал ученых и в других странах, например, шведа Шееля, но выделил этот металл в чистом виде только испанец Элуйарт; англичане, которые очень любят нас и не могут пережить нашего приоритета, специально называют вольфрам тунгстеном, сейчас они его вывозят из Португалии, настоящим образом грабят страну, как будто бы это их колония, типично английская манера поддерживать «дружеские» отношения, точно так же ведет себя здесь Англичанин, хотя он не в Португалии, а в Галисии, ну да ладно, это другой вопрос, союзники вообще нас сильно любят, у них повсюду свои люди, даже в правительстве, мы слепые кроты, дальше носа не видим, пропади все пропадом, вольфрам есть вольфрам, и слава открытия нового элемента в периодической системе принадлежит Испании. Да, у союзников много денег, но использовать вольфрам умеют только немцы.

— Не люблю я немцев.

— Ты мало читаешь. Но запомни: любые обобщения опасны, даже мои, поскольку всегда грешат неточностью; несмотря ни на что, дон Гильермо — я имею в виду Англичанина — хороший человек, он разговаривал с тобой?

— Да, поэтому я и решил отдать вам вольфрам, вам и Виторине, мне он не нужен, у меня будет хорошая работа.

— Поговорим об этом потом.

— Мне очень жаль, что я вас впутал в эту историю.

— Во всем виноват вольфрам, а не ты, все мы оказались впутанными в эту историю, да ты не волнуйся, я думаю, мои связи в муниципальном совете еще чего-нибудь стоят.

Я начал клевать носом, засыпал и снова просыпался, как это бывает в душных вагонах третьего класса, когда теряешь представление, где ты, с кем разговаривал во время короткой стоянки на какой-то нереальной станции, мелькнувшей за окном; белая борода, размеренный голос, пальцы, скручивающие одну сигарету за другой, спокойное лицо, сейчас оно очень доброе, постарел, очень постарел, нищета подкосила его. Разговор зашел о рудниках.

— Все эти рудники, лихорадочные поиски, за ними скрывается секрет полишинеля — золото, главная сила, движущая миром.

— Но ведь со времен римлян золотом здесь и не пахнет.

— Некоторые люди до сих пор зарабатывают себе на хлеб, промывая песок на реке Силь.

— Вы хотите сказать, что это пустая трата времени, крестный?

— Я еще скажу тебе то, что хочу сказать.

— Интересно.

Огромных усилий стоило не заснуть и не упасть прямо на жаровню, неудобно все-таки, ведь он разговаривает со мной.

Ты знаешь горы Медулас-де-Кареседо?

— Конечно.