Год ворона. Книга 1 (СИ)

По такому случаю Михалыч, хозяин бывшего пансионата для ветеранов труда, ныне приватизированного, перестроенного и переименованного в «загородный клуб «Адмиралъ»», которого Пашкин не раз и не два отмазывал от налоговой, устроил лучший номер с рум-сервисом, клятвенно пообещав «молодоженам» полнейшую конфиденциальность и покой.

Новой пассии через старые и опять же коррупционные связи в гарнизонной поликлинике был организован железобетонный больничный, (не выходной же в самом деле тратить на это дело), а суровое начальство получило в недавно вставленные зубы отчасти правдивую версию о «вербовочном мероприятии». Перед самым убытием бойцы в отделе были заинструктированы до икоты. Среди ночи их разбуди нежданным звонком хоть от начотдела, хоть от самого директора ФСБ, твердо сказали бы, что «товарищ майор в местной командировке. Где, и когда вернется — знать не можем, по инструкции не положено. Конец связи, товарищ генерал от инфантерии!»

В общем, подготовкой мероприятия можно было по праву гордиться. Кто, как говорится, видел лучше — у того глаза лопнули. А вот сама «вербовка» прошла так, что хоть обратно в Грозный просись…

Истомившись и завозжелавшись в процессе долгого ухаживания майор ожидал многого, благо голливудское личико и рвущийся из блузки размер обещали множество увлекательных приключений. Приключения действительно воспоследовали, но не совсем те, на которые рассчитывал Пашкин.

Как выяснилось сразу же после ужина, доблестная сотрудница строевого отдела, которой по фольклорной традиции сам бог велел инициативно и качественно ублажать вышестоящее руководство, слово «отдаваться» воспринимает до предела буквально. В том смысле, что пока взмыленный Пашкин из последних сил пыхтел и старался, надеясь выдавить из распластавшейся на шелковых простынях «служащей российской армии» хоть малейший ответный стон, «вольняшка» лежала пластом и вела себя китайской надувной куклой. Хорошо хоть просто смотрела в потолок, а не лузгала семечки. Иначе бы перед майором вполне мог замаячить призрак импотенции в связи с глубокой и неизлечимой психологической травмой. И ведь, зараза такая, на этапе офисного ухаживания вела себя вполне адекватно! Напропалую кокетничала, терлась всеми частями тела, а один раз чуть было сама не залезла на него прямо на рабочем столе.

Такое с ним, честно признаться, случилось впервые. Отчаявшись раскочегарить это грудастое бревно, Пашкин, чтобы хоть как — то заглушить саднящее мужское самолюбие, наскоро закончив «личную жизнь», просто вынужден был влить в себя ноль пять очень хорошей, но водки. Надо же было загладить неприятный осадок после провала столь тщательно подготовленного, и, говоря по совести, недешево вставшего вечера.

Отработав, а точнее отлежав на спине обязательную программу, партнерша тут же отвернулась и засопела, Пашкин шлифанул выпитую «белую» обнаруженным в баре вискарем, закусил надкушенным саботажницей шоколадом и почти до утра смотрел телевизор, переключая спутниковые каналы.

Заснул он перед самым рассветом. Хотя и проспал часа четыре, почти что до десяти, показалось, что едва упал ухом на скомканную подушку, как под ней загнусавил, наяривая «Ламбаду», засунутый с вечера телефон.

Хочешь возненавидеть какую-то музыку — поставь ее на будильник. Или на экстренный вызов. Чуть было не уронив скользкий мобильник, Пашкин, с трудом разлепив глаза, посмотрел на высветившийся номер. И тихо выругался сквозь зубы. На этот звонок можно было не отвечать, вызов делала автоматическая система оповещения. А вот реагировать на него майор был обязан — сигнал «Мороз» обозначал общий сбор…

Внеплановый выходной, не успев начаться, уже закончился. Впрочем, подумал Пашкин, был в этом вызове и положительный момент. Отличный повод испариться, не выслушивая традиционный утренний бабский треп: «А ты меня любишь? А давай поженимся. А как детей назовем?», на который девица, по оценке майора, невзирая на полную и окончательную фригидность, была более чем способна.

Несостоявшаяся любовница, разметав роскошные сиськи, мирно сопела на противоположном конце кровати. Но теперь она майора не волновала…

Запивая минеральной водой ударную порцию «алка-зельцера», Пашкин начал лихорадочно одеваться, собирая по комнате разбросанную одежду, прикидывая, где ключи от машины, которую майор, конспирации ради, загнал по приезду в гараж. И размышляя над тем, что может означать общий сбор, объявленный в рабочее время. Учебные тревоги в российской армии со времен князя Рюрика объявляются исключительно по ночам. Или в особо садистских случаях, ранним утром…

Девушка проснулась от шума, но виду не подала. Только когда за Пашкиным хлопнула дверь, пощупала на тумбочке в поисках денег, оставленных на такси и, не найдя, процедила:

— Кааазел!