Год за год

Пушкин — образец жизнетворчества. Блок, Мандельштам, Есенин, Цветаева — и т. п. Рука не поднимается назвать жизнетворческими — судьбы многих нынешних корифеев. Жизнетворческая судьба лишена иссасывающего инстинкта самосохранения, это во-первых. Лишена корыстной выстроенности и — главное — интриганства.

Например, судьба Елены Шварц — судьба в смысле жизнетворчества — образцовая.

Но ни в коем случае нельзя, не надо выстраивать свое жизнетворчество. Получится гадость (Брюсов; отчасти Маяковский и след за ним мелкота).

Гумилев недолго балансировал на грани того и этого и — сорвался.

Ал. И. Тургенев не столько хоронил Пушкина — сколько образцово выполнял высочайшее поручение. А в 1842 г. выпущенный — в благодарность — царем в Европу провожал на кладбище гроб Стендаля (на Сакре-Кёр).

Так Стендаль метался по горящей Москве,

уворачиваясь от падающих головней.

4 марта, вторник.

Вчера вечером в темноте с огнями плыли мимо совсем черного Сан-Микеле, где тлеет Бродский.

А следом — островок, вилла с подсветкой, ею владеет Элтон Джон, знаменитый английский музыкант (гомосексуалист).

А вчерашним утром встал пораньше — поднялся на подъемнике в горы и шел безлюдной лесной дорогой среди бородатых, в патине елей. Вверху освещались уже золотисто скалы: одни словно спилены наискось гигантским напильником, другие — будто клейкое тесто, вытянутое концами пальцев и окаменевшее так. И все — припорошены ночью выпавшим снегом. Считайте меня пантеистом, но, глядя на такую красоту, не могу не благодарить Господа Бога за это ниспосланное мне утро.

Потом — рюмка можжевеловой граппы для сугреву.

Сортов граппы в Южном Тироле столько, что и в самом простом кафе дают брошюрку-меню, где все они перечислены — 60? 100? (Накануне поздно вечером ели с Наташей в одном из таких шалманчиков вяленую оленью вырезку.)

В одной из наших газет (кажется, “Независимой”) интервью с Анджеем Вайдой. Где, говорит, теперь польская интеллигенция — не знаю. Может, сериалы смотрит, может, занимается на тренажерах, но я ее не вижу, не знаю. Впечатление такое, что ее нету. (Т. е. культурное положение еще хуже, чем в России?) И, видимо, интеллигенция (в ее классическом варианте) — мастодонтное социальное образование, сходящее с исторической сцены… Много на ней грехов, а все равно жалко. Ведь что ни говори, а было в ней и евангельское: “Не хлебом единым жив человек”.

Масленая неделя. С 10 марта Великий пост.

В Венеции выставка “Рим и варвары” — уцелевшее оружие, “ювелирка” кого-то, кто когда-то населял Европу.

В Венеции встречал нас Бахыт Кенжеев (там навещает он своих дочерей и бывшую жену К. М.). При встрече: “Ну, Юрка, опоздали на 50 лет, а то б встречаться нам не в Венеции, а на Колыме”. Ну, 50 не 50, а лет 60 назад точно… Но все уже позабыли про советскую власть, а вот он помнит. Совок для него — животрепещущее, очевидно, до смерти.

5 марта, среда.

Побывали с Витторио Страдой в Лиенце. Драва — прозрачная, быстрая, чистая, окрест горы; черно-синее, после пасмурности расчищающееся небо.

С трудом представляется, что происходило в здешних местах. Несколько десятков тысяч выданных Сталину на съедение казаков, их жен, детей и стариков-родителей…

“Врач Прасковья Воскобойникова, — пишет Николай Толстой („Жертвы Ялты”), — бросилась в Драву с семьей: детьми, матерью и сестрой”.

“Возле того места, где находился лагерь Пеггец, есть небольшое кладбище: там похоронены жертвы 1 июня. Каждый год русские со всего мира приезжают сюда помолиться за упокой души усопших. Есть в Лиенце и маленькая православная церковь. Кладбище и церковь обхаживает одноглазый казак Иван Гордиенко, которому удалось спастись от репатриации. Он и провел меня по местам событий тридцатилетней давности”, — рассказывает Толстой. Это было лет 30 назад… Ну, “русские со всего мира” — громко сказано — это “не про нас” (по-английски написано толстовское исследование). Евреи бы — да, вот они б приезжали. А зная русских… Видимо, “одноглазый казак Иван Гордиенко” сильно преувеличил. Или преувеличил Толстой.

…У нас проводника не было. Что стало с тем русским кладбищем и русской церковью в Лиенце — не знаю. На окраине города на кладбище есть “военный сегмент”: железные кресты в ряд — немцам. На 2 — 3 крестах фамилии русские. Витторио носится с идеей мемориального камня. Надо, чтобы из России (от казаков — ?) пришла такая просьба в лиенцкий муниципалитет… Будем думать. В месте такой трагедии — ничего памятного. Ох, русские, русские. Как всегда, грустно и больно.

Секретное согласие в Ялте выдать пленных — вечный позор США и Великобритании. Да ведь еще и выдали-то с сильным перехлестом — выдали белоэмигрантов, никогда не бывших советскими гражданами, выдали своих доблестных союзников по Первой мировой… Правда, замечает Толстой,