Год забот

Забираю Альку из сада, и мы выгуливаем с ней Пушка. Малышка, конечно, расстроена, что мамы нет дома. Но после вечернего разговора по телефону отошла и даже воодушевилась перспективой ночевки с любимым псом. Мама разрешила.

Пушок на законных правах остается в квартире соседки на следующий семь дней. Именно столько она проводит в стационаре, прежде чем вернуться домой. Но на работу ее пока не отпускают, прописали пастельный режим и максимальный покой. Хотя Саша все равно умудряется удаленно работать из дома, пока я пропадаю в офисе, а Алька в саду.

Мне хочется окружить Сашу двойной заботой, но боюсь, что она задохнется от моей гиперопеки. Хочется еще чаще касаться ее, целовать, гладить пока я еще плоский живот, шептать ей всякие милые глупости на ушко. Она часто шутит, что меня еще похлеще накрывает гормональным безумием, чем ее.

Но и она тоже давала жару своими бесконтрольными прыжками настроения. Часто можно было застать соседку в слезах, на что она лишь отмахивалась и говорила, что это от счастья. Это могло бы насторожить меня, но я и сам видел, как она меняется.

Саша стала более спокойной, более открытой, она все охотнее включалась в разговоры о нашем будущем и смело строила планы вместе со мной.

Поэтому ее слезы я воспринимал не иначе как обряд очищения от прошлой жизни, в которой она не позволяла себе таких вольностей. Она доверяла мне, показывала себя настоящую, не боясь осуждения и порицания за слабость.

Мне же порой было так хорошо от мыслей о будущем отцовстве, что хотелось кричать об этом на каждом шагу. Но мы пока не афишировали Сашино положение. Ждали, когда ей станет легче и угроза минует. Соседка не хотела лишней суеты вокруг, которая неминуемо случится, стоит лишь ее родителям узнать об этом.

Но мне кажется, что многие итак догадываются. Например, вездесущая Семеновна постоянно смотрит на меня подозрительно, когда встречает во дворе и интересуется здоровьем Саши. Уж слишком счастливо я улыбаюсь в эти моменты.

А сегодня забрав Алю из сада и заехав по пути домой в супермаркет, мы встретили там Вику.

— Привееет! — она обняла меня.

— Привет, Вика. — сдержано поздоровался в ответ.

Было видно, что девушка рада встрече.

— Как поживаешь? Слышала, что у вас с Лешкой все удачно сложилось с вашим детищем.

— Да, очень. Все так стремительно закрутилось.

— Рада, что так. — Вика бросает беглый взгляд на Альку, которая насупившись держит меня за руку. — В личной жизни тоже все хорошо? — как бы между делом спрашивает она.

— Да, более чем. — улыбаюсь, вспоминая о Саше.

А Вика напротив мрачнеет.

— Ты так и занимаешься ребенком, несмотря на свою занятость? — снисходительно спрашивает она.

— Нет, Алька ходит в сад. — отвечаю уже более прохладно и заметив, что малышка не смотрит на нас, добавляю. — Но я не вижу ничего ужасного в том, чтобы взять на себя хлопоты о ребенке, пока моя беременная будущая жена не может этим заниматься.

Вика шокирована данной новостью. В ее взгляде столько неверия и обиды, что мне становится стыдно за свой сиюминутный порыв. Она хорошая девушка и тоже заслуживает своего счастья. Но не со мной.

— Поздравляю. — кисло бросает она. — Надеюсь, тебе не придется сидеть с грудничком одному. — едко бросает она напоследок.

Глава 47 Александра

Как бы я не хотела сохранить новость о моей новой беременности, но информация из больничного листа стала достоянием общественности благодаря отделу кадров нашей компании. И когда мне позвонил Приходько, чтобы поздравить с будущим пополнением семьи и пожелать здоровья, я поняла, что тянуть уже дальше некуда. Надеялась лишь на то, что отец еще не в курсе дела.

Вечером мы созвонились с родителями в скайпе. Сначала Алька минут десять вещала о своих новых друзьях из сада, про Пушка, который теперь спит у нее в комнате и еще о тысяче очень важных событий в жизни почти трехлетнего человека. Освободив душу, дочка убежала к себе в комнату на перегонки со своим шерстяным собратом.

— Я так рада, что Алиночке нравится в садике, а то переживала сильно, что оставила вас там одних, без поддержки. — сетовала мама.

— Ты тоже там не прохлаждалась. Зная характер Виктора Петровича, даже боюсь предположить кому из нас было тяжелее. — поддела я отца.

— Но-но-но. — нахмурился он, а все остальные рассмеялись, а мама ко всему прочему еще и покрылась румянцем смущения.

Это еще что за дела? Я даже прищурилась, чтобы как можно лучше рассмотреть этих двоих. Улыбаются, папа на шутки не обижается, сидят слишком близко. На экране не видно, но готова поспорить, что они сейчас держаться на руки.

— У нас с Егором есть для вас очень важные новости, — я взяла соседа за руку и посмотрела на него с обожанием. — Но сначала хочу спросить. — я резко вернула внимание родителям снова прищуриваясь, — Вы ничего не хотите нам рассказать?

Они тут же переглянулись и разулыбались друг другу.

— Так заметно, да? — шутливо спросил отец, который сейчас был меньше всего похож на себя самого.

— Не может быть. — Егор даже помотал головой из стороны в сторону.

— Мы решили пожениться. — решили добить они нас окончательно.