Год жизни: от начала по кругу

Квартира сейчас стала очень пустой, из неё откачали последние остатки жизни. Она будто горевала по владельцам, которые бросили её на произвол судьбы. Мне разбивало сердце представлять, что мой бывший дом придёт в запустение. Никто какое-то время больше не будет ходить по этим полам, сидеть на этих стульях, смотреть через эти окна. Я знал, что нахожусь в пределах этих стен в последний раз. Больше моя нога не переступит порог, и больше здесь не будет моего дыхания. Вот, что будет. А когда наступит момент для продажи, то на месте меня здесь будет ходить риелтор. Довольно абсурдное решение таким образом обрекать квартиру на моё полное отсутствие, но в этом я видел некое таинство. Чтобы покинуть старый этап и войти в новую фазу всегда приходится совершать весьма непонятные вещи, что и происходило прямо в данный момент времени. Шаг за шагом мои ноги переступали очередную комнату, глаза оглядывались по сторонам, а руки закрывали за собой дверь как бы отпуская частицу прошлого. Весь мир был впереди, а то что осталось сзади никогда не повторится. Больнее всего было закрыть две нереализованные детские комнаты. Закрывая двери этих комнат, я будто отрезал свой путь к отцовству. Не знаю почему, но теперь этот путь казался неосуществим. Мои дети ещё могли прийти в мир, но не наши совместные дети, и только мысль об этом становилась сущей пыткой, ранящей душу.

Я прошёл дальше и теперь стоял в коридоре, все комнаты были закрыты, и только одна дверь отделяла от нового – дверь, открывающая путь наружу. Повернувшись к ней лицом, моя рука схватила дверную ручку и резким движением отворила затвор. Поставив багаж в общий коридор, я достал ключи из кармана брюк и, даже не бросив последний взгляд, быстро закрыл, чтобы призраки прошлого не просочились сквозь щели.

Глава 3.

Полёт обещал занять около шести часов, и чтобы не терять время я сразу же начал строить планы, но потом вспомнив, что нельзя больше уподобляться ограничениям просто сидел и смотрел в окно иллюминатора. Через стекло светило яркое солнце, которое нельзя было наблюдать уже около недели, но теперь, когда мы летели на высоте одиннадцать тысяч километров оно, наконец, показалось. Чтобы увидеть его пришлось преодолеть всего лишь пять слоёв облаков, но результат стоил того.

Рядом в соседних креслах обустроилась женатая пара с маленьким грудным младенцем, который орал без перерыва. Его нельзя было винить в крике, но плач всё равно очень раздражал. Отец мальчика всеми силами пытался успокоить каприз, но сколько бы он не ходил с ребёнком на руках ничего не помогало. Крик просто выводил из ума, не давая как следует отвлечься. Мне всегда удавалось сбежать в собственные мысли, но только не сейчас, когда раздражение росло вверх. Хотелось наорать на молодую пару, что полетела с таким маленьким ребёнком, но это бы точно не сослужило бы мне службы, так что единственным выходом оставалось просто смириться. Мысль о собственных детях сейчас стала очень пугающей, мне так раньше хотелось создать с Алисой новую жизнь, но в данную минуту мне стало неясно зачем нам это вообще было нужно. Неужели мы настолько прониклись идеей о том, чтобы быть как все, что не замечали своих настоящих желаний? По правде говоря, вряд ли бы я и заговорил о детях, если бы не Алиса. Дети всегда были лишь в перспективе, пока она чётко не произнесла и не навязала мне свой выбор. Да о чём я вообще думаю, скорее всего это просто плач ребёнка вывел меня из колеи, не может такого быть, что мне не нужны были дети, ведь всегда это бредилось таким естественным. Так что же переменилось?

Солнце продолжало светить и светить, не делая путь более радостным. Я уже не хотел никуда лететь, всё, что мне было нужно исчезнуть, и больше не переживать кошмар наяву. Как некстати именно в час, когда я выезжал пришёл Антон. Он поднял свой голос и заставил сомневаться в собственной жизни. Как жестоко с его стороны. Мне он был и правда хорошим приятелем, так почему и за что ему вздумалось поучать меня? Весь полёт был ошибкой, не стоило никуда улетать, раз мне не довелось даже разобраться в словах, кинутых в порыве отчаяния. Что мне может дать это путешествие, ведь там я буду оторван от привычной реальности?

Около трёх часов прошло от начала, от момента, когда самолёт оторвался от земли. Крик ребёнка поутих, и иллюзия спокойствия возобладала. Я вздохнул непринуждённо, и просто недвижимо замер на месте, стараясь совсем не двигаться. Мне стало очень интересно сколько можно просидеть без движения. И тут толчок. Мне не доводилось никогда в самолёте сталкиваться с турбулентностью, и вот час настал. Стюардесса нас успокоила, заверив, что мы в скором времени выйдем из завихрения.

– Мне страшно, – произнёс голос из кресла рядом, где сидела молодая блондинка, чей ребёнок уснул.

Она сказала это своему мужу, но не по себе стало мне. Да, уже был в моей жизни подобный момент.