Год змея

Моркка Виелмо не вышла к ней навстречу, и Совьон пришлось пройти в глубь хижины. Обитель лесной колдуньи: стол, заставленный сосудами из разноцветного стекла, охапки приготовленных для снадобий трав и засушенных плодов. Украшения, котлы, птичьи черепки и лисьи лапки, подвешенные на тонких жгутах и медленно поворачивающиеся под потолком. Запахи влажного меха и чернозема, древесных смол и ломких цветочных лепестков.

Вёльха Моркка Виелмо стояла в окружении пышных душистых вязанок и амулетов. Среднего роста, сохранившая былую стройность, с морщинами, перечертившими ее лицо, но не сделавшими его сморщенным, словно гнилая слива, — Княжьи горы знали куда более старых ведьм. У Моркки были полностью седые волосы, лохматившиеся на голове и от середины заплетенные в две косицы, перетянутые кожаными алыми и коричневыми тесьмами. Платье, расшитое зубчатыми кольцами узоров, жилистые напряженные руки — будто когти орла, готового вцепиться в горло.

Она была сильна. Сильнее обычных ведьм — как и все ее сестры. И достаточно молода по меркам вёльх: не зная ее, Совьон могла бы дать Моркке Виелмо пятьдесят зим. Но, конечно, та жила на свете гораздо, гораздо дольше.

— Ну что же ты молчишь, Совайо Йоре? Может, в битвах тебе вырвали язык?

— Не вырвали, — ответила Совьон. И тут же почувствовала во рту вкус крови.

Моркка выдохнула, ощерившись.

— Так зачем же ты пришла ко мне?

Рот наполнился кровью, и Совьон пришлось, откашлявшись, вытереть губы рукавом.

— За помощью.

Когда Моркка Виелмо засмеялась, птичьи черепа и звериные кости закрутились быстрее, зашуршали вплетенные в вязанки ленты. Ведьма небрежно одернула подол и, замолчав так же резко, как и расхохоталась, шагнула к Совьон.

— Хочешь историю, нежеланная гостья?

Воительница не хотела, но Моркка Виелмо, перебросив косицы за спину, развернулась и отошла к резному мутноватому окну.

— Я никогда не знала ведьмы могущественнее, чем самая старшая моя сестра — первая из нашего рода. Кейриик Хайре — скажи, тебе знакомо это имя? Возможно, ты слышала его прежде?

Лицо Совьон стало белее молока.

— Наступило время, когда Кейриик Хайре начала подыскивать себе преемницу. Ты ведь знаешь, что бывает с вёльхой, не успевшей передать свои знания молодой ведьме? Когда к вёльхе приходит смерть, непереданная сила мучит, губит, выворачивает наизнанку. Потому что это великая сила, страшная, и она должна передаваться из рук в руки, из сердца в сердце. Знания самой старшей из моих сестер были могущественнее наших. И хозяйства у нее были обширнее — скалы и леса севера. И вот однажды, особенно лютой и снежной зимой, Кейриик Хайре нашла в своих владениях младенца, девочку. Мать отнесла ее умирать в лес и, завернув в тряпье, бросила в сугробы. Знаешь, почему?

Казалось, больше в Совьон не осталось жизни. Только сковавший мышцы безграничный холод.

— Потому что все тело девочки было в черных родимых пятнах. Люди в деревне решили, что она проклята и принесет им только несчастье. Поэтому они сказали матери оставить дочь в лесу, и та согласилась. А Кейриик Хайре нашла девочку, и спасла, и воспитала, словно собственное дитя. Год за годом передавала ей свои знания и силу — так чего тебе не хватало, Совайо Йоре?

Моркка вскинула подбородок, обнажив клыки.

— Она оставила на твоей коже знак, чтобы согнать пятна с лица и чтобы все духи ее хозяйств принимали тебя за свою. Она рассказала тебе, как разгадывать прошлое и как видеть будущее, как взращивать любовь и сеять ненависть, как читать по звездам и повелевать колдовскими тварями. И чем ты отплатила ей? Сбежала, даже не позволив доучить тебя до конца. Стоило оно того, Совайо Йоре? Чтобы ходить, неприкаянной, между смертными и вёльхами, знать слишком много для них и слишком мало для нас. Каково это — быть обхитренной даже жалкими мереками, слабейшими существами южных топей?

Из-за мереков погибли трое воинов из каравана. Совьон проснулась раньше других, но все равно не сумела никого спасти: Моркке Виелмо доносили обо всем, что случалось в ее владениях.

— А знаешь, что хуже прочего, Совайо Йоре? Та часть колдовства, которую моя сестра успела вложить в тебя, сильна. Сильна до такой степени, что чужие смерти сыплются с твоих рук.

— Я знаю, — проговорила Совьон, пытаясь вернуть дрожащему голосу былую твердость. — Поэтому и пришла. Если вёльха коснется чужого оружия, следующий бой его хозяина станет последним.

— Верно, — произнесла Моркка Виелмо, щурясь, будто кошка на свету, а Совьон стиснула зубы. — Так что?

— Мереки обхитрили меня, — проглотила ком в горле, — и я обрекла воина на смерть, дотронувшись до его кинжала.

— Ах, Совайо Йоре. Глупая, недоученная, неосторожная Совайо Йоре…

Совьон сжала пальцы в кулак.

— Называй меня, как пожелаешь, Моркка Виелмо. Ругай, проклинай, уродуй. Я предала свою наставницу, но нет смысла объяснять тебе, почему. Я не ищу прощения, потому что такое не прощают. Я лишь прошу милосердия к человеку, который не заслужил быть обреченным. Его зовут Тойву, и он предводитель черногородского каравана, — спаси его, Моркка Виелмо, и я сделаю все, что ты захочешь.