Годунов в кругу родни

Еще один артефакт — блюдо-лохань из аугсбургского серебра (Музеи московского Кремля, инв. № МЗ–336) — несет на себе две надписи: на лицевой стороне сообщается, что это блюдо было вложено Дмитрием Ивановичем Годуновым в Ипатьевский костромской монастырь, тогда как на оборотной его стороне присутствует следующее свидетельство:

лохань конюше(г)[о] боярина Дмитрея Ивановича Годунова о(т)да(л) жене моеи Стефани(де) О(н)дреевне [Борис Годунов…, 2015: 314–315 [№ 129]] (автор кат. оп. А. Г. Кудрявцева).

По клеймам изготовление блюда датируется 1599 годом, так что оно никак не могло оказаться у супруги Годунова раньше этого времени. Отметим, кроме того, что на всех этих предметах, помимо имени Стефанида, фигурирует и отчество вкладчицы — Андреевна. Есть и еще по крайней мере один, сугубо письменный источник, где упомянута жена Годунова по имени Стефанида, но о нем мы скажем чуть позже.

Имя Матрона встречается как будто бы несколько чаще, нежели Стефанида, и фигурирует оно как в датированных, так и в недатированных текстах, но одного, строго определенного типа, а именно — в разнообразных вкладных записях, знаменующих церковные пожертвования, где первым и основным жертвователем назван Дмитрий Иванович. Обыкновенно эти записи, независимо от того, с каким объектом они связаны, являют собой своеобразные вариации одной и той же формулы, наиболее ярко представленной в Псалтири 1600 г. (ГИМ, инв. № Чуд. 57), которая была отдана боярином Годуновым в Чудов монастырь. Приведем тот ее фрагмент, где названы имена вкладчиков:

…положил в дом архаггелу Михаилу и чюдотворцу Алексею в Чюдов монастырь конюшей и болярин Дмитрей Иванович Годунов за свое здравие и за жену свою Матрону. А Богъ по душю сошлет, ино по своей душе и по жене своей Матроне и по своих детех и по своих родителех в вечный поминок [Тихомиров, 2003: 572 [№ 102]].

Весьма сходная формулировка есть и во вкладной записи на Псалтири, вложенной в 1594 г. в Кириллов Белозерский монастырь[85], на рукописной Псалтири, отданной в 1602 г. в Троицкий Калязин монастырь (ГИМ, инв. № Муз. 4062), практически идентичный текст обнаруживается и в надписи на Евангелии 1605 г. из костромского Ипатьевского монастыря (КГИАХМЗ, Евангелие 1605 г., инв. № 1521)[86]. Оклад последнего, помимо всего прочего, украшен несколькими дробницами, на одной из которых есть парное изображение св. Димитрия Солунского, патрона Дмитрия Ивановича, и мученицы Матроны, очевидным образом небесной покровительницы его жены[87].

Присутствовала интересующая нас формула и на плащанице 1604 г. «Положение Христа во гроб» [Костромской Ипатьевский монастырь, 1913: 73; Покровский, 1909: 20]. Еще один артефакт конца 90-х годов XVI в., связанный с мастерской Годуновых — пелена «Крещение» — не имеет специальной надписи, но несет на себе подписанные изображения преподобной Матроны («прбно Ма(т)рона») и Димитрия Солунского [Маясова, 1984: 50–51; 2004: 182183 [№ 45]]. Оба этих предмета также связываются с мастерскими боярыни Годуновой.

Изображения свв. Агриппины[88], Матроны и Димитрия Солунского есть и на дробницах золотого оклада иконы «Троица» из Ипатьевского костромского монастыря, изготовленного по прямому заказу Дмитрия Годунова, при том, что на вкладной записи, сделанной на самом окладе, упоминается только сам Дмитрий Иванович и его родители [Маясова, 2004: 179; Зюзева, 2016: 66–68].

Кто же скрывается за двумя этими именами? Некоторые исследователи-искусствоведы вовсе не обращали внимания на присутствие имени Стефанида, но те, кто констатировал наличие обоих антропонимов, Стефанида и Матрона, уверенно полагали, что речь идет о двух разных женах Дмитрия Ивановича, второй и третьей. Правда, конкретное устройство матримониальной жизни Годунова вызывало у них кардинальное разногласие.

В свое время Н. А. Маясова [1984: 33–36, 51; 2004: 64–65] предположила, что, лишившись Агриппины, Дмитрий Иванович сперва взял в жены Матрону, а потом, после ее кончины, женился на Стефаниде Андреевне. Напротив, Е. В. Исаева [2006: 262–263] считала, что, похоронив Агриппину, Годунов сперва сочетался браком со Стефанидой, а под конец жизни, когда Стефаниды не стало, с Матроной, которая, по предположению исследовательницы, пережила своего мужа[89].

Соображения, подталкивающие к этому последнему решению достаточно очевидны, ведь Дмитрий Иванович скончался в 1605 г., а в датированных надписях, относящихся к первым годам XVII столетия, фигурирует именно Матрона. Однако в целом данная реконструкция, предполагающая раннюю кончину Стефаниды, никак не может быть признана верной. Как мы убедились выше, жалованная подтвердительная грамота Михаила Федоровича недвусмысленно и подробно говорит о том, какие именно земельные угодья обладательница имени Стефанида унаследовала в 1606 г., после кончины своего мужа[90], и что, сделавшись старицей Александрой, Стефанида жила, здравствовала и сохраняла возможность распоряжаться мужниным наследством по крайней мере до 1628 г.