Годы

Утешаться тем, что перед большей частью фронта дивизии водная преграда? Но озеро Маныч-Гудило мелководное и имеет много мест удобных для переправы.

Перед командованием соединения встал вопрос, как оборонять такой огромный боевой рубеж? Решили перекрыть основные дороги и возможные места переправ, организовав для этой цели отряды с пулемётами, а на отдельных направлениях, и с орудиями. Особо, вернее, более плотно, прикрыть левый фланг по реке Маныч.

Части дивизии были расположены следующим порядком:

535-й полк оборонял южный берег Маныч-Гудило, что севернее фермы № 4, озёр Малое и Большое Яшалтинское, Шинфельд;

395-й полк, с восемью 76-мм пушками, восемью 120 мм миномётами, оборонялся опорными пунктами: Красный Маныч, одна рота с двумя орудиями и двумя миномётами, Гудик — один взвод с двумя орудиями и двумя миномётами, Пролетарский — две роты с двумя орудиями и двумя пулемётами, Романовский — одна рота с двумя орудиями;

875-й полк в составе двух рот занимал оборону по западной окраине Эсто-Хагинки (одна его рота была переподчинена 395-му полку), и одна рота, 97 человек, прикрывала переправы на участке Костинское, восточный берег озера Маныч-Гудило.

Химрота и заградбатальон несли службу патрулирования по южному берегу Маныча.

Два дня не тревожил 2-ю гвардейскую противник. Основные силы 1-й танковой армии немцев наносили главный удар в направлении города Ворошиловска (Ставрополя), на восток же высылались только заслоны, и велась воздушная разведка самолётами-разведчиками «Фокке-Вульф 189». «Рама» регулярно появлялась и над Эсто-Хагинской.

Это были хорошие «глаза» немецкого командования, а нам оставалось только завидовать и злиться на её нахальство и безнаказанность.

Разведка во 2-й гвардейской дивизии была более подвижной, чем 228-й, и даже имела броневички. Поэтому штаб 2-й гвардейской имел некоторые данные от своих разведчиков и через штаб корпуса, о времени занятия противником Пролетарской. Знал и о наших, хотя и небольших, авиационных ударах по врагу в районе Пролетарской. Знал штаб и о времени переправы немцев через реку Маныч у железнодорожного моста.

Хорошим разведчиком показал себя командир взвода разведывательной роты лейтенант Стекольников. 4 августа Стекольников и сержанты Бурылов и Зайка встретили за селом Цорос немецкую автомашину в которой было около пятнадцати фашистов. Открыв огонь по машине, группа Стекольникова убила немецкого офицера и солдата, остальных заставила разбежаться. Забрав документы у убитых, различные книги, топографическую карту, две винтовки, автомат и пулемёт, разведчики подорвали автомашину и вернулись в роту. Сержант Бурылов в этом бою был ранен.

Хотя 2-я гвардейская дивизия уже заняла рубеж обороны вдоль берега озера, но это не значило, что все наши войска отошли. По дорогам отступления всё ещё шли отдельные подразделения и конные обозы. Шли они, не имея сведений о противнике, и зная только то, что было у них в поле зрения.

Одну такую довольно большую группу, где были и бойцы нашей дивизии, нагнал враг, выдвигаемый в качестве заслона на реку Егорлык. Пехотинцы и обозники не обратили внимания на догнавшие их два танка КВ, которые шли по обочине дороги, то отставая, то перегоняя идущую группу. Но когда группа стала подходить к мосту через Егорлык, танки развернули башни и ударили по ней из пушек и пулемётов. Танками управляли немцы! Уж, не из бригады ли генерал-майора Алексеева были взяты гитлеровцами эти танки?

Большой фронт обороны чрезвычайно затруднял связь с полками. Наши рации, дальность работы которых ограничивалась 35–40 километрами, «не доставали» до правофланговых полков. С самым дальним 535-м полком связи не было даже тогда, когда командир батальона связи дивизии гвардии майор Мельников поставил промежуточную станцию. Просто сели аккумуляторы и мощность передатчиков упала. И не удивительно, что мы не имели точных данных о положении частей и обстановке вообще. Сведений о боевом и численном составе, о материально-боевой обеспеченности также, разумеется, не было.

Точных данных о боевом и численном составе мы не имели. В быстро меняющейся обстановке их было трудно получить. Но сведения эти были нужны командованию фронта и в Москве, чтобы правильно оценить наличные силы.

На второй день пребывания во 2-й гвардейской, это было в Эсто-Хагинке, я вышел перед обедом на улицу. Был тихий и не очень жаркий день. Шум войны не достигал Эсто-Хагинки, только немецкий самолёт-разведчик гудел невдалеке. На широкой улице села стояли небольшие группы командиров штаба, ждали приглашения на обед. В это время к штабу с восточной стороны подкатила открытая автомашина и остановилась возле меня. В машине сидел полковой комиссар Грушевой. Я его знал как члена Военного Совета 24-й армии, назначенного на эту должность с поста секретаря Днепропетровского обкома партии.

— Где командир дивизии или начальник штаба? — спросил Грушевой.

Я представился, он узнал меня. Его первым вопросом было:

— Сколько у вас налицо людей? Рядового, сержантского и командного состава?