Годы эмиграции

В. Зензиновым в Париже. Стр. 182). (В архиве Маклакова сохранилась телеграмма некоего Волкова, который сообщает, что верховный суд, "оправдавший офицеров, которые из горячего патриотизма подвергли аресту Авксентьева и других", "установил, что на 25 ноября Центральный Комитет Социалистов-Революционеров назначил избиение офицеров, для чего нанял из разных городов Сибири палачей. Суд документами и свидетельствами установил, что Авксентьев во время пребывания у власти был в прямой связи с Троцким". (Письмо No 96 для Набокова).).

Телеграммой от 21. XII. 1918 года Ключников отвел Авксентьева за "принадлежность его к Центральному Комитету социалистов-революционеров" (что было фактически неверно. - М. В.), который "в согласии с Самарским комитетом членов Учредительного Собрания, ориентирован в сторону большевиков" (что тоже было неправдой. - М. В.). (Полноты - и курьеза - ради приведу еще извлечение из телеграммы Маклакова тому же Ключникову от 14. XII. 1918 г. "Чтобы избежать упрека в партийности, мы стараемся привлечь лиц разных направлений в комиссии. Нам рекомендуют слева вызвать членов Учредительного Собрания Ракитникова, Огановского и Вишняка. Если вам известно, где они находятся, сообщите". Здесь в первоначальном тексте стояла точка. Маклаков заменил ее запятой и приписал: "хотя не думаю, чтобы было основание их вызывать". При этом вопрос шел о включении этих лиц не в состав Политического Совещания, а лишь в комиссии при последнем.

Ключников отозвался, конечно, сочувственно: "Не нахожу с своей стороны оснований вызывать". Это было и естественно, и правильно, но мотивировка ("их мнения неизвестны") свидетельствовала об уровне осведомленности министра Колчака. Ракитников и Огановский оба состояли членами преследуемого властью Съезда членов Учредительного Собрания и находились неподалеку от Омска, принадлежа к крайним флангам - Ракитников к левому, Огановский к крайне-правому. Что же касается меня, после падения Скоропадского я только что был освобожден из тюрьмы в Киеве.).

{24} Пущенная по адресу Авксентьева бессмысленная клевета имела и другие последствия. Телеграмма Маклакова от 10. XII. 1918 г. извещала Ключникова о том, что "англичане отказываются выпустить Авксентьева в виду установления (?) его связи с большевиками. Это обстоятельство смущает французское правительство. Благоволите сообщить, основательно ли это подозрение и считаете ли вы его приезд сюда политически опасным?"

Ключников "соблаговолил", и в Париж Авксентьеву путь был открыт, но не в Совещание,

Этот мелкий эпизод сохраняет историко-политический - и психологический интерес, когда знаешь, чем кончилась антибольшевистская непримиримость Ключникова. Переворот 18 ноября 1918 года, как известно, кончился весьма плачевно: торжеством большевиков и гибелью адмирала Колчака и оставшегося ему верным министра Пепеляева. Ключников же задолго до этого очутился в Париже, чтобы, разочаровавшись позднее уже не только в русской, но и в европейской демократии, "сменить вехи" и выплыть на берег Москвы-реки в качестве советского "спеца" по международному праву и внешним сношениям.

Надо прибавить, что, как ни несовершенна была, так называемая, Директория, всего за два месяца существования она все же добилась признания ее Всероссийским Временным Правительством как со стороны населения и незаговорщицких кругов армии на Волге и в Сибири, так и со стороны местных "правительств": архангельское, уральское, закавказское и закаспийское по собственной инициативе признали ее власть. И среди российских дипломатов одни, как посол царского времени Гире, стояли за признание Директории Всероссийским правительством, тогда как другие и в их числе "левый" Бахметев "серьезно опасался такого решения" (письмо Маклакова к Набокову No 195). Даже такие авантюристы-головорезы, как атаманы Семенов и Калмыков, подчинились. И Союзники решили признать Директорию законным всероссийским правительством: такое решение приняли французское и английское правительства.