Годы гроз (СИ)

— Его сочинил Гатье Неутомимый, странствующий бард из Энариона, — направляя лодку к причалу у Солнечного моста, сказал Коррин. — Видите, милая леди, даже дикий тролль может стать прекрасным, если ему подарит любовь прекрасная дама.

Лодка подошла к причалу. Коррин вылез и подал Ритте руку. Стражники у дворцовых ворот подняли фонарь, и Корр помахал им.

— Вы правы. Простите меня за мой гнев, — подавая руку, сказала Ритта. — Должно быть, вы и впрямь были заняты мыслями о войне — это так свойственно мужчинам. Пожалуй, я действительно желаю… прокатиться с вами.

— Вы оказали мне честь, — Коррин поклонился и коснулся губами ее перчатки. — Я зайду за вами после завтрака.

— А как насчет позавтракать вместе?

— Прошу простить, но в последнее время я обычно завтракаю с друзьями. У нас есть одно дело, которое мы обсуждаем.

— Вы неверно меня поняли, — Ритта приблизилась. — Я имела в виду, позавтракать вместе в моих покоях.

— О, — Коррин улыбнулся. — Это совсем другое дело. Но должен предупредить, что я обладаю отменным аппетитом.

— Как и я, — она улыбнулась в ответ, и стала вдруг гораздо красивее. — Посмотрим, кто из нас насытится быстрее.

Утром Коррин проснулся первым. Леди Дульф спала рядом, положив руку ему на грудь. В памяти тут же всплыли дикие скачки, которые они устроили ночью, и совершенно неприличные вещи, которые Ритта делала губами и языком. От этих мыслей внизу живота сладко заныло.

«Небытие меня забери, за неказистой внешностью скрывается настоящая тигрица, — подумал он. — Я бы вряд ли на ней женился, но с удовольствием навещал бы пару раз в неделю».

Он аккуратно убрал руку Ритты, вытащил из-под кровати горшок и помочился. За витражным окном занимался рассвет. Для завтрака еще рановато, так что, быть может…

— Ты проснулся?

Коррин повернулся и увидел, как Ритта потягивается. Одеяло соскользнуло с ее острой груди, и от этого вида мужество Коррина снова напряглось. Она это заметила.

— Неужели ты не насытился ночью?

— Я же сказал — у меня отменный аппетит, — залезая обратно в кровать, сказал он.

— Пожалуй, и меня с утра мучает голод, — полностью сбрасывая одеяло, сказала она.

Кататься на лодке они так и не поехали.

Весь день и весь вечер Коррин вспоминал горячие объятья леди Дульф. Он пытался думать о деле, но воспоминания о страстных играх не позволяли ему этого делать. Только ближе к ночи, придя в сторожку Гиральда, он смог сосредоточиться.

Комната была расположена прямо над Черными воротами, так что внутри пахло тухлятиной и чем-то кислым. Запах горящих в очаге дров и булькающей овощной похлебки с этим не справлялся. Зайдя, Коррин отпихнул ногой бутылку с разбитым горлышком и молча поприветствовал Гиральда и Пьеррига, сидящих за столом.

— Снаружи в башню не попасть. Если только есть какой-нибудь тайный ход.

— И что, ты не попробовал его найти? — спросил Пьерриг.

— На то он и тайный, Дюг, его так просто не найдешь.

— Одним словом, не пробовал.

— А как же ты? Говорил с кальдийцами?

— Эти твари не хотят говорить.

— А ты пробовал?

— Пробовал! Мой кальдийский для них все равно что овечье блеянье. Ни хрена не понимают.

— Хватит вам собачиться, — Гиральд взял кусок ткани и снял с огня закопченный котелок. — Похлебка готова.

Он поставил котелок на стол и протянул каждому миску. Пьерриг зачерпнул похлебки и стал пить через край. Коррин благодарно кивнул, но есть не стал. Стряпня Двухголового — сомнительное удовольствие, так что он лишь отломил себе предложенного черного хлеба.

— Помолиться забыли, — укоризненно сказал Двухголовый, садясь.

— Твоя правда, — Пьерриг отставил миску.

Напротив окна, перечеркнутого трещиной, висела икона, покрытая латунью вместо серебра. На ней была изображена святая Лиссия — покровительница вдов и матерей. Неизвестно почему, Гиральд глубоко почитал ее. Там что-то было связано с его семьей, но Коррин никогда не спрашивал, а Двухголовый не стремился рассказывать.

После молитвы Гиральд и Дюг вернулись к похлебке. Пока они ели, Коррин теребил кончик носа и думал.

Кардинал Лекко просил обратить внимание на подземелья. Вся земля под Кроунгардом изрыта древними ходами, которые построил таинственный серокожий народ. Задолго до того, как америйцы захватили острова — быть может, за тысячи лет, еще в Эру чудовищ, когда на Мирисе обитали тролли и другие гигантские твари…

Нужные мысли то и дело перебивались воспоминаниями о напряженных сосках Ритты, ее приоткрытых губах, издающих страстные стоны. Коррин ущипнул себя за ногу под столом.

«Думай о деле, балда. Когда ты станешь героем, для нее и всех остальных дам найдется время».

— Вот что, — сказал Пьерриг, утирая рот рукавом. — Знаю одного говнюка. Смотритель винного погреба. Говорят, он хорошо знает подземелья, и даже пару раз помог отыскать заплутавших там.

— Что ж ты раньше молчал? — спросил Коррин.

— Потому что кое-кто обоссал все штаны, как только речь зашла о подземельях.

— Ваша грубость, сир, не знает границ, — Коррин отложил так и не тронутый хлеб. — Чего расселись, едоки? Идемте.